Найон

На следующий день подходит один пан и тихонько на ушко говорит: на тебя выписан расстрельный патрон. Хочешь жить – беги!

Твою мать, мне сорока лет нет, пожить не успел толком. Пришлось уносить ноги, на поезд посадили ночью, и прощай, Польша. Знал бы – заделал бы штуковину, чтобы каждый год для ремонта и обслуживания вызывали. Но уже поздно говорить и что-то менять. – Аверьянов огляделся. Как из прошлого вернулся только что. И показалось, что его рассказ этим людям неинтересен совсем. У нас, дескать, планы, а ты тут про Польшу.

А главный вопрос так и висел в воздухе, никуда не пропал.

– Ладно, раз такое дело. Или поступим следующим образом, только без обид. Есть вещи, которые запрещено озвучивать до срока. Меня просто накажут, без предупреждения. А вот этого не хотелось. Каждый раз по зубам – такое однажды надоест. Просто хочу, чтобы поняли правильно, это не прихоть. И это… надо встать пораньше. Отдыхаем.

Лёха заглянул в палатку к Найону. Тот рассматривал Солнечный кораблик, при свете фонарика.

– А вот его – ты сел и нарисовал?

Аверьянов повернулся на голос.

– Двадцать лет я его не мог нарисовать. Нижнюю сферу изобразил, а верхняя никак не давалась. В прошлом году получилось, отдал художнику. Что-то меняли, подправляли, и теперь скажу честно: он выглядит именно так.

– Можно, я с вами переночую?

– С Димой договаривайся. Я не против, воздуха хватит. Боишься чего?

– Сашка камеру разобрал, будет допоздна возиться.

Найон кивнул, а сам мысленно устремился в свои миры, куда ему постепенно открывали доступ, шаг за шагом. Люди их не видят, даже не догадываются о их существовании. В доставшихся сказках, большей частью переписанных в нужном ключе, всё равно оставались подсказки, да не всем даются. Миры эти неохотно делятся тайнами. На их исследование уходят века, и все они созданы предками – русскими жрецами. Уходили туда, чтобы сберечь знания, людей; каждый Род имел возможность отступить и, по мере сил, противостоять захватчикам.

– О чём задумался, Найон?

– Обо всём, понемногу. Пытаюсь понять, как нам подменили воду. Она изначально была минусовой, предки пили и не старели. Становились старше, но сохраняли первоначальный облик, без морщин. Нам постепенно подбрасывали чужие продукты, табак, кофе и алкоголь. Вот с этого момента и пошли необратимые изменения.

– А что с водой? – Лёжа в спальном мешке, Дима закинул руку под голову, приготовился слушать.

– Ну, вот, смотри. Её загнали в трубы насосами, с левым вращением. Мои родители ещё застали время, когда хозяйки стирали в реке. Качество воды было на порядки выше, бельё пахло свежестью. Что сегодня у нас? Накипь на кастрюлях и чайниках, отложения в стиральных машинах, ещё и порошки придумали – для умягчения. Так вот для чего в воду добавляют всякой химии! Чтобы ремонтировали, покупали новые. Извини, но высохшим полотенцем ты вытираешься, как наждачной бумагой.

Алексей дождался паузы, подал голос:

– Ты как-то говорил про паразитов, какими нас грузят через прививки. Хотелось бы уточнить кое-что. Новые сведения по ним.

Найон прислушался к звукам снаружи, выглянул из палатки. Вернулся, говоря:

– Показалось. Иногда в голове слышу что-то, не всегда понимаю, что внутри. После той переделки уже и слух не тот, и с логикой не всегда дружу. Я больше на своей волне, поэтому меня сложно понимать. Вот Лада – та меня понимает, больше слушает. Пусть бы лучше записывала.

– Так она же что-то писала.

– Далеко не всё. Я озвучил момент, и тут же забыл. Меня пичкают информацией, считают, что я её передал людям. А как же передал, если ничего не записано. Вот и шаришь по старым каналам, снова повторяешься, выуживаешь и напоминаешь. А мы разные: до кого дойдёт сразу, начнёт использовать, а кто мимо ушей пропустит. Вот так и работают паразиты, стоят на страже, чтобы мы ничего полезного не усваивали.

– Ты же дал нам способы, как вытаскивать гадов! Хотя бы эта банка без дна, кремень с йодом, и через трубку дуть.

Аверьянов поймал слова, сложил в образ.

– И ведь отличный способ, да мало кто на себе применяет. Разок попробовали – и забросили. Одна дама рассказывала, залезла в ванную, дочка помогала – удерживала банку на голове двумя руками. Три капли йода, кремень, и дули пузыри по часам, ровно пять минут. Потом водичку в тазик, в баночку и занесли под микроскоп. Лаборанты пришли в ужас: где вы взяли эту воду? Они не распознали не одну тварь, а ведь шесть лет их чему-то учили в институте, да. Но это у них микроскопы, а я сам взял увеличительное стекло, с восьмикратным увеличением. При подсветке фонарём, в тёмном помещении, сам разглядел тварей, а ведь они комфортно жили в моей голове шестьдесят лет!

– И ты подпрыгнул до потолка, не иначе.

– Да! Ты не представляешь, сколько лет я бился над этой бедой.

– И вычислил, откуда они у нас.