Наират-2. Жизнь решает все

— Я рад. Пойми, Элья, я — не они. Мы — не они. Мы слепцы, собиравшие из осколков вазу, разбитую пятьсот лет назад. И сегодня я видел… Видел начало пути. И тех, кто сделал по нему первые шаги, правильные или нет. Камаюн, УнКааш, Шваабек… Кто-то из них погиб в войне с кочевниками-наир; кто-то ушел наверх, растить новую жизнь; а кто-то остался внизу, хранить одни знания… и прятать другие. Кто-то спрятался в Кхарне, за неприступным Чунаем…

… отгородиться горами, затеряться среди варваров, мой друг. И наблюдать, просто наблюдать. Не за Кхарном — пусть ползет своей дорогой, но за тем новым, что родится на обломках, среди Столбов-Понорков, из нашей крови и крови наир. И ждать, когда с неба придут они…

Туран подошел к костру, безо всякого удивления отметив: горел не камень — обломки костей. Мертвые давали тепло живым. Мертвый мир поил живой. Насколько это правильно, лучше не думать.

Склана подвинулась, глянула странно, но ни слова не сказала. Прочие просто не обратили внимания.

— Они решили наблюдать. Хранить знания. Только забыли, что знания — не вино, от хранения лучше не становятся. Умирали одни, впадали в безумие старости другие. Третьи страдали от гордыни или страха, что кто-то окажется умнее.

— Вода в руке, — тихо сказала склана. — Зачерпнешь горсть, но как ни сжимай пальцы, вытечет.

— Верно. Вытекла. И однажды мы поняли, что тех капель, которые остались, слишком мало, чтобы утолить жажду. Наират закрыт. Скланы появились, но не такими, какими должны были. Да и весь замысел… Всевидящий! Разве можно было предположить, во что он выродится?!

…Хайрус, твои люди следят за колодцами? Да какая разница, что они думают, лишь бы не разрушали. Вот именно, пусть лучше поклоны бьют. Камаюн продолжает эксперименты: напряженность поля растет, но исключительно в границах Наирата. А вот в Кхарне — троекратное понижение! Уверен, что из Лиги скоро придут схожие известия. Да, я понимаю, что это значит для, кхм, Наирата. Но теперь это — чужая страна. Мне больше нет дела до её мук. Раз ей суждено отныне пребывать в корчах, чтобы остальной мир… Нет, Хайрус, я не плачу, ты ошибся.

Из ступора вывело шевеление рядом: Бельт скреб шрам.

— Болит, — пожаловался он.

— От браана? У ме… у Ырхыза тоже болел. Почти постоянно. Постепенно привыкаешь, но иногда невыносимо. Это из-за эмана. В Кхарне тебе станет легче.

— А тебе? — Не стоило задавать этот вопрос. Не нужно ей напоминать о том, что случится, когда не станет эмана.

— И мне. В каком-то смысле всем станет легче, Туран из Байшарры.

Огонь проглотил еще одну порцию костей. Желтоватые, пористые, они вспыхивали легко и жарко. Аттонио не спешил начинать разговор, сидел, скукожившись, и грел руки в голубоватом мареве.

— А Каваарда… за что? — спросила склана.

— Это ты мне скажи, — проворчал Аттонио. — Я могу лишь догадываться.

Видимо, поняв, что Элья ничего не ответит, мэтр продолжил:

— Впервые мы столкнулись около восьми лет назад. Разумеется, не напрямую. В Наирате, не жалующем книги, объявился покупатель на очень специфические рукописи. Такое не могло пройти мимо Ниш-Бака. Вскоре подозрения подтвердились: некто искал записи согласно какой-то системе. Те самые записи, остатки которых мы хранили под семью замками, не выпуская в мир даже рассказы о них. Ответ напрашивался сам собой: этот некто располагает собственными кусками головоломки. Наконец состоялась встреча, затем еще несколько. Кувард был умнейший че… склан, он умел собирать сведения.

Потускневшее лицо — маска соломенной куколки, из которой выпотрошили нутро, оставив оболочку нетронутой. Он тоже видел? Конечно. Все видели.

— Почему ты все время коверкаешь его имя?

— Потому, что именно так звали человека, имя которого превратилось с годами в ваш «Каваард». Судя по некоторым фрагментам, именно тот Кувард возглавлял группу, отправившуюся на Острова. А сегодня я видел…

Сложенные руки, большие пальцы крыльями моста, которые все никак не решаться соединиться друг с другом. Неловкая дрожь в коленях. Кажется, Туран смотрит совсем не туда.

— Знаешь, какого демона я боюсь больше всего? — вдруг спросил Аттонио непонятно у кого. — Того, кто зовется Урт. У него тонкий нюх на сомнения и великолепный слух на дрожь сердца. Сегодня он легко нашел и сожрал меня целиком, оставив лишь мой старый страх.

Бельт оскалился, а слепая Ласка медленно кивнула. Почему не оставляет ощущение, что эта пара лучше всех понимает происходящее? Может оттого, что они — настоящие дети Наирата? То черное, что дает миру шанс быть белым? Их жизнь как откуп за чужие. Только вот согласия на такой размен у них не спросили.

— За что убили Каваарда, человек? Нашего Каваарда?

— Думаю, он понял главное: вас не должно быть. Живут скланы — умирает мир, живет мир…

Она смеялась долго, пока не начала икать.

— В конечном итоге он ведь сделал выбор, так? Заставил меня сделать этот треклятый выбор! Рассказывай, человек, ты же знаешь, что будет! Ты можешь объяснить, что было! Говори…