Найти Эдем

И еще в нем крепла уверенность, что загадочный Черный Страж, слуга Создателя Мира, посвящен в эту тайну. Черный Страж ушел сюда чуть раньше, значит, нужно найти его! Ночью, конечно, лучше не соваться с расспросами к этим двоим – хотя они поймут его речь, он сумеет внушить им свои мысли, – но дело может не дойти до расспросов. Если у других костров – а их добрых два десятка – тоже сидят с автоматами и луками, то запросто прихлопнут с перепугу, ведь они чем-то встревожены. Нужно дождаться утра.

– …Да, Артуро послабее будет, – говорили у костра. – Ему после кувшина не то что с Терезой, с хромой Луизой не справиться.

– А кстати, хромая Луиза в этих делах ого-го, даром, что хромая. Знаешь, Чиччо, здорового такого, из охраны наместника? Который в прошлом году разогнал процессию этих рыдающих. Так вот, Чиччо рассказывал…

Павел уходил все дальше от Священного Холма, и голоса удалялись, вновь слышался ленивый смех. Он шел по чужой долине под чужими звездами, навстречу недалекому бледному зареву, похожему на отблеск лесного пожара, и сердце его радостно билось, потому что он чувствовал, знал: где-то там, за этими черными колодцами-холмами есть Земля, сказочная прекрасная Земля, воспетая, запечатленная предками. Он верил, что найдет ее.

Он шел и шептал слова, сказанные Моисею из горящего тернового куста, шел и шептал:

– И иду вывести его из земли сей в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед… В землю хорошую и пространную… Где течет молоко и мед… Молоко и мед…

«Кто знает, может быть, так оно и действительно случилось когда-то, может быть, Создатель Мира не раз уже сотворял другие земли и населял их людьми, а потом уводил людей в иные места с какой-то только ему одному понятной целью?» – думал Павел, все дальше уходя от костров.

Он шел параллельно широкой дороге, ведущей к зареву над долиной, и вскоре понял, что свет идет из-за высокой каменной стены, которая уходила от него налево и направо и скрывалась в полумраке. Он различил большие закрытые ворота, прошел вдоль стены в гущу растений и устроился на земле, привычно положив под голову куртку. Он решил не пытаться проникнуть в город ночью, и подремать до утра, а утром посмотреть и послушать, оставаясь незамеченным, и потом действовать, исходя из обстановки.

Над головой горели незнакомые звезды, из-за городской стены доносился приглушенный ритмичный перестук и негромкое нежное звучание какого-то музыкального инструмента, похожего на гитару. Протяжно пел женский голос. Павел представил, как мама стоит сейчас у изгороди и ждет, что он придет или подаст знак, что жив, что прячется в лесу. Знала бы мама, в какие края его занесло… Хотя какие это края – он и сам не знал.

Проснувшись, Павел несколько мгновений не мог сообразить, где он и откуда взялись здесь невиданные фиолетовые цветы с острыми широкими листьями, возвышающиеся над ним на длинных черных толстых стеблях. Цветы шумели, качаясь на ветру. Звезды исчезли, по сине-зеленому небу тянулись растрепанные облака. Павел привстал, посмотрел налево – ворота все еще были закрыты, стена, сложенная из серых валунов, уходила чуть ли не к горизонту, и все пространство перед ней казалось колышущейся фиолетовой поверхностью озера, рассеченной каменными плитами дороги; посмотрел направо – и замер. Сквозь разрывы в облаках карабкалось в небо огромное алое солнце, и длинная алая полоса качалась, тянулась, плыла по волнам бескрайней водной поверхности, заливающей горизонт. Павел бывал на Балатоне и на Байкале, и с высокой набережной Капернаума любовался Галилейским морем, но такого простора ему еще не приходилось видеть. Даже за Галилейским морем угадывалась темная линия леса, здесь же не было и намека на то, что где-то за горизонтом может скрываться суша. Фиолетовая долина сбегала вниз от городской стены к этому необъятному морю, превращалась в широкую полосу красноватого песка. Волны жадно наскакивали на песок, их шум сливался с шумом цветов, вдоль берега над самой водой медленно летели большие пестрые птицы, плавно взмахивая широкими крыльями. На песке лежали крутобокие лодки с длинными килями.

Павел стоял, зачарованный увиденным, забыв обо всем, и очнулся только от каких-то звуков за спиной. Он пригнул голову и обернулся на звуки. Высокие створки деревянных ворот поехали внутрь, раздалось шлепанье босых ног по камням – и из ворот нестройной колонной потянулись черноволосые бородачи в коричневых накидках до колен. Вид у бородачей бал заспанный, они почти не разговаривали, бредя к Священному Холму. За ними медленно катили три длинных телеги с сучьями, запряженные неповоротливыми на вид животными с густой рыжей шерстью и квадратными безухими головами. Широко расставленные глаза животных казались стеклянными и пустыми.