Найти и обезвредить

…Галясов проснулся от нового ощущения. Как-то по-новому гудит тело, не так, как обычно после побоев. Гул исходил из пола, из стен подвала, из самого, казалось, нутра земли. В окошко ворвался пучок света, метнулся по стене. Потом еще один, еще. Послышался гул моторов.

Проснулись другие узники, столпились под окном.

Галясов крикнул в окно:

— Эй, часовой!

Приблизились тяжелые шаги, в окне показались сапоги.

— Разговаривать запрещено. Ежели хочешь говорить, вызову офицера.

— Спросить хочу.

— А теперича и спрашивать поздно. Лучше марафет наведите. Гостей будете встречать. Скоро вас мно-о-о-го туточку будет. Вон какая сила идет. Все плавни вверх дном перевернем… А кто пить просит, вот вам. — И помочился в окно.

Всех пленников поразила не выходка полицая, их поразил вид чекиста. Галясов — улыбался! Будто не смерть грохотала рядом…

— Александр Васильевич! Вы что?! Александр Васильевич!

А ему бы сейчас ни о чем не думать, дать покой каждой клеточке своего тела. Но разве не стали неотделимыми частями его тела, его души люди, помогавшие ему осуществлять его план? Люди, которые о нем не знали, но верили своему командиру? Это их общая победа. Они должны о ней знать, они должны ее отпраздновать вместе.

— Успокойтесь, товарищи, сейчас я вам скажу. Нет в здешних плавнях партизанского отряда. Многие погибли. Мы схвачены. Тот, кто остался жив, тот, верю, выполнил приказ рассредоточиться, перейти на новую базу и оттуда бить фашистскую сволочь. Ваша стойкость и вера в существование отряда заставила и врагов поверить в то же самое. Мы били их в самое уязвимое место — по мозгам. Мы истребляли в них главное — уверенность в себе… Сейчас они здесь ищут отряд. Это тоже наша победа. На фронте у врага на вес золота каждый солдат. Значит, сегодня и нашим будет чуть-чуть легче. С победой, товарищи!

Часовой встрепенулся от донесшегося из-под земли «ура». Нервно рассмеялся.

— От психи! — И на всякий случай проверил затвор винтовки…

Пленных особенно зверски пытали эти несколько последних дней 1942 года. И комендант Люц, и полицейские, и офицеры карательной части каждый вечер вымещали на них зло от безуспешных поисков несуществующего отряда. Сам Люц отказывался что-либо понимать. Как докладывает Савчук, пленные партизаны поют в подвале свои песни, обнимаются, будто какой-то праздник. Нет, это не люди… Они не чувствуют боли.

«Коменданту станицы Гривенской господину Люцу от начальника жандармерии Фукса.

Обращаю ваше внимание на крайнюю разболтанность местной полиции. Каждое утро в станице и ее окрестностях появляются листовки, содержащие секретную информацию. Срывается набор местного населения в добровольческую армию, ранее записавшиеся под разными предлогами пытаются взять обратно свои заявления. В то же время полицейские устраивают ночные попойки, пьяными являются на службу, халатно относятся к своим обязанностям. Только низкой дисциплиной полиции можно объяснить инцидент во время захвата партизана, который подслушивал разговоры на линии телефонной связи. Полицейский М. Остапенко не выполнил приказ о взятии партизана живым, струсил, открыл огонь из автомата, когда злоумышленник пытался оказать сопротивление. При этом партизан был убит, двое полицейских и солдат СС ранены.

У партизана под подкладкой пальто найден билет члена ВКП(б). Документ сильно поврежден пулями и кровью, из-за этого не удалось восстановить истинную личность убитого. В комендатуре он зарегистрирован как пришлый пастух Трофим Королев. Как утверждает полицейский, прибывший на прочесывание плавней из хутора Прибрежного и увидевший выставленный для опознания труп, убитый был секретарем большевистской ячейки МТС.

Связи преступника установить не удалось…»