Найти истину...

Я положил трубку. Внутри я был полностью опустошен. Этель уже давно вышла из ванной. Несколько раз она забегала в комнату во время моего разговора еще в первые десять минут и конечно же слышала большую часть всего сказанного. Повесив трубку я заметил, что Этель побледнела и была вне себя от гнева.

Как только я стал ей передавать то, что говорила Джуди, она ни с того, ни с сего встала и ушла на кухню. Было слышно, как она разговаривала сама с собой, от негодования гремя посудой. Нужно было каким-то образом успокоить ее.

Только я зашел в кухню – она тут же уставилась на меня с укором.

– В чем же наша ошибка? Разве можно любить своих детей больше, чем мы любили Джуди? Как же она могла нам такое сделать?!

При этом Этель заплакала. Я не выношу, когда моя жена плачет. За двадцать семь лет нашей супружеской жизни это случалось очень редко. Но каждый раз у меня разрывалось сердце. Вот и теперь внутри все вскипало от бессилия, от того, что не могу облегчить ей эту душевную боль.

Во многом для Этель было труднее перенести поступок Джуди, чем для меня. Я был близок к дочери, а Этель была еще ближе. Если вам когда-нибудь приходилось кого-нибудь любить и если вас также любили, вы поймете глубину таких взаимоотношений. Этель полностью отдала всю себя воспитанию детей. И вот чем Джуди ей отплатила! Как бы вы отнеслись, если бы ваш ребенок отвернулся не только от вас, но и от вашего народа?

В ту ночь в доме никто не спал.

На следующее утро я позвонил с работы своему знакомому раввину и излил свою душу по телефону, рассказав о событиях предыдущего дня. Ответ его облегчил душевную напряженность и зажег луч надежды.

– Стэн, не горячись! Не так уж все ужасно. Просто Джуди чересчур эмоциональна. Вот она приедет через пару недель на каникулы, тогда поговоришь с нею с глазу на глаз. Ведь она хорошая еврейская девушка. Вы любите друг друга. Она придет в себя. Попытайся с ней поговорить по-хорошему. Все, знаешь ли, могло быть гораздо хуже. Ведь она могла связаться с наркотиками или еще что-нибудь... Ей просто хочется высказаться. Все будет хорошо.

Вдохновленный такой поддержкой, я позвонил Этель и поделился с ней о своем разговоре с раввином. Наверняка ему приходилось иметь дело с такими случаями, и ему было лучше известно, как все уладить. Может, к тому времени, как Джуди приедет домой, она уже придет в нормальное состояние. Какой смысл переживать? Для переживаний времени будет хоть отбавляй – говорил я себе.

В последующие две недели я старался собрать всю свою силу воли, чтобы сосредоточиться на работе. Но вот наступило время ехать в аэропорт встречать Джуди...

2. ЧТО ЖЕ ПРОИЗОШЛО С ДЖУДИ?

По дороге в аэропорт мы с Этель разрабатывали свою стратегию.

– Нужно действовать очень спокойно, – сказал я. – Джуди, наверное, уже пришла в себя.

– А что если она еще больше убедилась в своей правоте? – спросила жена.

– Тогда придется использовать логику и мышление. Она поймет, что неправа. Нам нужно успокоиться и вести себя так, будто ничего серьезного не произошло.

Самолет опоздал. Пока мы ждали, я выкурил, наверное, полпачки сигарет.

Когда Джуди проходила сквозь двери выхода, то, взглянув на нее, я не мог поверить своим глазам: у нее было очень живое лицо, как всегда, подтянута, и во всем ее облике ощущалась какая-то жизненная сила, которой я прежде не замечал. Она встретила нас с такой теплотой, что у меня выступили слезы. Я не хотел, чтобы по моему лицу она догадалась о моих чувствах, и потому отвернулся в сторону, чтобы взять ее багаж.

Все сорок минут по дороге домой мы вели непринужденный разговор, но когда приехали и сели все вместе в комнате, то в нашей беседе эта неловкая напряженность все же проявилась. Наконец я затронул больной вопрос.

– Да-а-а, Джуди... Думаю, нам надо поговорить. Хотелось бы узнать, что же с тобой происходит. Ты не хочешь нам обо всем рассказать?

– Ну конечно же, папа.

Как только она произнесла эти слова, из своей комнаты показалась Энн и присоединилась к нашему разговору. Я вдруг увидел насколько разными по характеру были две мои дочери.

Джуди, сидела на софе и разговаривала с какой-то нервной выразительностью: ее большие светло-карие глаза светились живостью, и для того, чтобы придать больше значимости словам, она постоянно жестикулировала. Энн же молча сидела на диване, уютно подогнув под себя ноги. Ее глаза смотрели строго-осуждающе, а покрытое бледностью лицо как бы застыло. Она на все среагировала гораздо острее, чем мы с Этель, вероятно потому, что почувствовала себя вдруг какой-то одинокой и покинутой. Ведь сестры были очень близки между собой. Мысль о том, что из-за всего этого между ними может произойти отчуждение, причиняла мне внутреннюю душевную боль. Джуди должна понимать, какой удар она наносит всей семье!

Этель сидела на софе рядом с Джуди. Ее лицо выражало смешанные эмоции: любовь и материнскую заботу, укор и смятение.

Избегая прямой конфронтации, я попросил Джуди рассказать нам в деталях о том, что же произошло.