Найти шпиона

Еще десять ступенек вниз – через спортзал и мастерскую, где на фоне тускло освещенных окон-амбразур темнеет «нотрдамский» силуэт буфета из ольхи, – когда-то они с Родионом загорелись сделать нечто эдакое, маман удивить, но постепенно забросили за неимением времени и «потухновением» (еще одно словечко Родиона) творческого огня.

А в подвале никакой воды не было.

Под ботинком хрустнул камешек, отлетел с сухим щелчком. Мигунов остановился на пороге. Датчики разгерметизировались, подумал он. Глючат. Он сделал последнюю затяжку и швырнул окурок вперед, в темноту, уже не ожидая, что тот с шипением потухнет. Он и не зашипел. И не потух. Огонек сигареты прочертил неширокую дугу, ударился в пол, рассыпав искры, – и застыл там тусклой красной точкой.

Завтра нужно пригласить представителя фирмы, пусть разбирается – система на пожизненной гарантии. Иначе и следующую ночь поспать не удастся… Нет. Завтра не получится, вспомнил он. Встреча выпускников в «Пирогове», они со Светкой собирались появиться. И Катрану он уже пообещал… Переиграть нельзя, Катран и так обижен: в одном городе живем, а лет семь уже не виделись… Родиона, конечно, вечером будет не выловить – до шести он в библиотеке, готовится к своей бомбейской конференции, потом футбол, потом… как ее бишь, последнюю пассию… Анастасия, что ли? М-да. А может, крысы погрызли эти датчики? Крысы, интересно – это гарантийный случай или стихийное бедствие? И вообще… Надо взглянуть хотя бы.

Мигунов положил руку на выключатель и вдруг застыл. Красная точка на полу, обозначающая место падения окурка, сдвинулась с места… поползла… словно кто-то с этим окурком игрался или толкал его ногой. Мигунов почувствовал, как похолодел и провернулся спрятанный где-то глубоко внутри острый стержень. Он снова ощутил себя куском мяса на шампуре.

«Крысы», – вдруг дошло до Мигунова. Мерзкие твари. Такие же, как кроты. Но советский офицер никого не боится!

Крыса схватила окурок и побежала…

А огонек замер на месте, потом вдруг резко взлетел вверх и остановился на уровне человеческого роста. И разгорелся ярче, так что проступившие вокруг тени на миг очертили чьи-то губы и узкий ребячий подбородок. Запахло сладковато-едким «пэлл-мэлловским» дымом.

– Царский бычок, – произнес кто-то в темноте. – Жалко бросать, Серый.

– Кто здесь? – громко, по-командирски, спросил Мигунов, одновременно нажимая рукой на клавишу выключателя.

Света не было, выключатель не работал.

– Не-а, не старайся, – ответил голос. – Насос твой того… Коротнул… Электричество закончилось.

– Кто ты? Отвечай! – властно приказал Мигунов.

– А ты подойди. Увидишь.

Мигунов отступил назад, опрокинув ящик со столярным инструментом. В мастерскую и спортзал проведена отдельная линия от самого щитка, здесь свет должен быть… Он подбежал к выключателю, хлопнул по нему ладонью. Безрезультатно.

– Накрылась твоя система, Серый. Нигде ничего не работает.

В глубине подвала, там, где стоит дренажный насос, раздался хлопок, что-то ослепительно полыхнуло, оставив в глазах Мигунова отпечаток белого шара и темного человеческого силуэта. Брызнули искры.

– Вот-вот… Так и до пожара недалеко, – насмешливо произнес голос. – А ты подойти боишься.

Вспыхнула старая рабочая куртка, которую он повесил на вентиль, когда последний раз возился с насосом. Рядом на стене – полки с барахлом, оставшимся после ремонта. Пятилитровые банки с краской и лаком. Растворитель. Обои. Клей… Послышался негромкий хлопок – видимо, рванула зажигалка в кармане куртки. И огонь разгорелся ярче, веселее, осветив сутуловатую фигуру в углу подвала. Надо бежать, звонить, тушить, но ноги приросли к полу.

– Я знаю, кто ты! – крикнул Мигунов.

– Тем более не должен бояться, – был ответ. – Спускайся.

Мигунов медленно, как завороженный, переступил порог и сошел по ступенькам, считая про себя: раз, два, три, четыре…

Какой бред, подумал он, какая нелепица. Или это мне снится?…

Он уже шел по подвалу, следуя средним курсом между курткой, висящей на вентиле, и темнеющей в углу фигурой. Идти было почему-то трудно, мешало что-то. И ноги зябли. Мигунов глянул вниз – обмер. Вода заливала весь пол сантиметров на двадцать, не меньше, доставая почти до середины икр. На темной поверхности, расцвеченной ломаными оранжевыми штрихами огня, плавал мусор… Наваждение какое-то. Почему же он решил, что воды нет и в подвале сухо?! Как он мог не заметить?!.. Нет, но он же – видел! Видел! Не было ничего!

Еще Мигунов обнаружил, что ноги его почему-то босы. Хоть стой, хоть падай – босы. Босы! Он видел просвечивающиеся сквозь воду свои белые ступни, похожие на ноги утопленника. Рассказать кому – не поверят ведь… Но хуже было другое: толстый трехфазный провод с оплавленной изоляцией, один оборванный конец которого торчал из насоса, а второй конец – тот, что под напряжением, – лежал в воде, продолжая выпускать рои голубоватых искр и даже пузыри, что вообще ни в какие ворота не лезло… ведь… ведь это означало…