Найти свое призвание. Как открыть свои истинные таланты и наполнить жизнь смыслом

В качестве примера того, насколько любопытными могут быть результаты такого поиска, позвольте мне рассказать, как я сам начал заниматься тем, чем занимаюсь сейчас. Меня часто спрашивают, в чем заключается мое собственное призвание и как я к нему пришел. Как и многие другие истории, моя может показаться несколько неправдоподобной, но в то же время она хорошо иллюстрирует те принципы, о которых пойдет речь в этой главе.

Можно сказать, что мне неплохо удается практически все, хотя я мало чему придавал серьезное значение. Когда в подростковые годы я перебирал клавиши фортепьяно, мне казалось, что я чувствую в себе зачатки таланта пианиста мирового уровня. Но когда я увидел, что настоящие пианисты играют обеими руками, то решил тихо сойти с этого пути. Затем я пробовал бренчать на гитаре и довольно быстро освоил первые несколько нот из Whole Lotta Love группы Led Zeppelin. Однако когда я прослушал композицию полностью, то решил: пусть уж лучше ее исполняет Джимми Пейдж. К тому же от игры на гитаре болят пальцы.

В детстве мне нравилось рисовать, но и от занятий искусством в школе пришлось отказаться, чтобы сосредоточиться на других вещах. В юности, и даже в двадцать и тридцать лет, я обожал все чинить; и меня часто можно было застать в скобяных лавках за изучением сверл или фрезеров. Помимо этого, я увлекался готовкой и некоторое время, пока дети были еще совсем маленькими, обладал широко известной в узких кругах репутацией виртуоза по приготовлению пасты – по крайней мере, дети ее ели.

Короче говоря, у меня было много возможностей для выбора карьеры – от концертов до изысканных блюд высокой кухни, но я не выбрал ни одну из них. На самом деле, если вам хорошо удаются сразу несколько вещей, найти призвание бывает гораздо сложнее, чем когда у вас только один талант. Я еще вернусь к этой мысли. Важно, что в молодости я не имел ни малейшего представления о своем призвании и, если бы кто-то сказал мне об этом четко и ясно – чего, само собой, случиться не могло, – я все равно ему не поверил бы.

Сейчас я знаю, что мое призвание заключается во взаимодействии и общении с другими людьми. Бóльшую часть жизни я провел, путешествуя по всему свету, проводя презентации перед аудиториями из сотен, а часто и тысяч человек; а если учесть, что мои выступления транслируются различными медиа, то можно сказать, что и миллионов. В детские годы я и помыслить не мог, что буду заниматься именно этим делом; и вряд ли кто-нибудь из моих знакомых в то время мог предсказать подобное.

Я родился в 1950 году в Ливерпуле. Рос в большой, дружной семье, очень веселой и общительной. И все же в детстве много времени проводил наедине с собой. Во многом виной тому были обстоятельства.

В начале 1950-х по Европе и Соединенным Штатам прокатилась эпидемия полиомиелита. Родители жили в постоянном напряжении, опасаясь, что я тоже могу подхватить вирус. И когда мне было четыре года, так и случилось. Буквально за ночь я превратился из крепкого, сильного и энергичного мальчика в почти полностью парализованного ребенка. Следующие восемь месяцев я провел в больнице, некоторое время меня даже держали в изоляторе. После этого мне пришлось носить на ногах фиксаторы и передвигаться либо в инвалидной коляске, либо на костылях.

Должен сказать, выглядел я тогда очень мило. Вдобавок ко всем ортопедическим принадлежностям, у меня были светлые кудри и обаятельнейшая улыбка; стоит мне вспомнить себя маленького, у меня аж слеза умиления наворачивается. Кроме того, я очаровательно шепелявил. За завтраком я просил передать мне «шашку шая ш двумя лошками шахара и кушошек тошта». Благодаря всему этому, вместе взятому, люди буквально таяли при одном моем появлении, а незнакомцы на улице совали мне денежку. Из-за серьезных проблем с речью начиная с трех лет меня каждую неделю водили к известному ливерпульскому логопеду. Есть даже теория, что именно там я и подхватил полиомиелит, так как был единственным человеком в семье, который ухитрился заболеть.

Итак, из-за неподвластных моей воле обстоятельств долгие часы я проводил в одиночестве. Хотя моя чудесная семья и старалась вести себя со мной так, будто я ничем не отличался от других детей, невозможность участвовать в обычной детской беготне заставляла меня отказываться от игр на улице или в ближайшем парке, хотя мне очень этого хотелось. Но, помимо болезни, немаловажную роль в таком поведении сыграл и мой характер.