Найти свой остров

– Ты кроха совсем была. И он небольшой… А я помнила. Где же вы были все это время?

– Ой, да где мы только не были… – Ника вздыхает. – Ты извини, что вот так на голову свалились, но правда очень надо.

Молчание затягивается, потом Марина поднимается и выходит. Вернувшись через минуту, сует Нике в ладонь что-то маленькое и блестящее:

– Вот, возьми. Похоже, это теперь твое должно быть.

Ника раскрывает ладонь – блестит массивное золотое кольцо с большим бриллиантом и сапфирами вокруг.

– Это…

– Мать, когда проспалась, выла и рвала на себе волосы. – Марина вздохнула. – Думаю, из всех своих детей она любила только вас двоих. Любила болезненно, тяжело – но только трезвая, а трезвой она бывала редко. Потом забирала вас и уезжала куда-то. Не могла вас оставлять с этим существом – он когда из тюряги вышел, поклялся утопить вас как щенков. Меня-то она к бабушке с дедушкой определила, Игната тоже, но он сбегал, пока до интерната не добегался, а я здесь жила и одного боялась – что она вернется. Когда мать с поляком уехала, это было такое счастье! Я впервые в жизни спала в чистой постели, бабушка с дедом покупали нам игрушки, одежду, книги. Я в сад ходить стала, в школу потом… Они были люди удивительные – их дети в войну погибли от бомбы, так они взяли из детдома мать, уже немолодыми были тогда, но решили, что нужно уменьшить количество сирот. А она их так отблагодарила… Но они не злились на нее – жалели. Всех жалели, всем помочь пытались, так и жили… Я все время боялась, что она вернется и заставит меня жить с ней. Но когда она вернулась, начала сильно пить, и на нас с Игнатом ей было плевать, я радовалась этому, а Игнат плакал, злился, ходил за ней следом, но она вас с собой повсюду таскала… А потом папаша вернулся, и началось веселье. Приходить сюда он боялся – дедушку очень уважали, милиция моментально бы приехала, тем более что о ситуации всем было известно, и Кравцова предупредили. Но он заставил мать забрать нас. Игнат радовался, а я сбегала сюда, к старикам. Мать приходила, тащила меня за собой, я орала, упиралась. Бабушка с дедушкой подали заявление, чтобы лишить ее родительских прав на меня. Ну а вас мать от Кравцова прятала, не оставляла с ним. А потом вернулась из поездки, а у тебя, Сергей, температура. Лечила она тебя, не пила, а потом Кравцов принес водки, она не удержалась, нажралась, ухватила малышку и ушла, а тебя оставила. Кравцов забрал Игната и тоже ушел, а мы остались, я тебя отпаивала чаем горячим с малиной. Через два дня мать вернулась – одна, вот с этим кольцом. Она выла, билась, волосы рвала на себе – говорила, что отдала ребенка какой-то женщине в обмен на это кольцо, лица ее не помнит и где это случилось, тоже.

– Это случилось на станции Торбино.

– Ну, понятно, по ветке ездила, побиралась. – Марина вздохнула. – Отдала мне кольцо и сказала, что оно проклято и чтоб я его выбросила в реку. Но я спрятала… не носила никогда, просто лежало оно у меня. А потом вернулись Кравцов с Игнатом. Игнат спать лег, я спряталась, потому что они принялись пить. А ты вышел попросить воды, и Кравцов набросился на тебя с кулаками. Мы с матерью стали тебя у него отнимать, а он не унимался, бил тебя уже лежащего на полу, орал, что убьет, вслед за папашей отправит, и все такое… Мать спросила: что значит – вслед за папашей? А он ей сказал, что он и из тюрьмы, кого хотел, достать мог, чтоб она не думала, что может вот так его бросить и уйти к какому-то хлюпику-художнику, еще и иностранцу. И что щенкам его тоже мало не покажется. Мать схватила нож со стола и заорала: «Убью!» Кравцов не успел оглянуться, как она ему этот нож по самую рукоятку в грудь вогнала. Прибежал Игнат, начал кричать, а она отца кромсала, а потом говорит: разрежу и разбросаю куски, никто и не узнает. А тут милиция, соседи вызвали… Мы с Игнатом в интернат попали, меня потом бабушка с дедушкой забрали, не прошло и месяца, а Игнат не захотел к ним, так и пропал тогда – из тюрьмы в тюрьму, я думаю, скитался. А я выросла с бабушкой и дедушкой, пединститут закончила, живу хорошей жизнью. Я рада, что вы нашли друг друга. Ты знаешь, Сергей, как я всегда удивлялась, насколько ты о Нике заботился, как вы любили друг друга! Мать напьется, примется колобродить, а ты малышку на руки схватишь и бежать с ней, она прижмется к тебе, ходила всегда, за палец тебя держала. Ты ей сказки рассказывал, как умел… Около года вы всего-то и прожили здесь, после смерти вашего отца мать вернулась, и за такое время короткое так жизнь переменилась…

Ника с Максом переглянулись. Да за сутки все так меняется, что ничего от прежней жизни может не остаться.

– А ведь я ее помню. – Матвеев смотрит на тонкие запястья Ники и Марины. – Не лицо, а вот руки помню.

Он взял ладонь Ники в свою, провел пальцем по родимому пятну на запястье:

– Вот такие же руки у нее были… тонкое запястье и ладонь с длинными пальцами.