Наивный человек среднего возраста. Не хвали день по утру

И вот на узком «торгашеском» горизонте для Элен появился новый объект, самец средних лет и с очень средними доходами, но не лишённый какого-то обаяния, во всяком случае в том, что касается профессии. Стоит ли говорить, что профессия дипломата излучает манящий свет для бабочек мещанского сословия. Коктейли, приёмы, гала-концерты, поездки за границу — всё это чудесная сцена для демонстрации новых причёсок и туалетов, а для чего женщине шить новые туалеты, если их негде показывать. Так что в конечном счёте новый объект, несмотря на свою относительную посредственность, был избран мишенью, и брак был заключён.

Это событие произошло когда я работал в Чили, а познакомились мы когда я приезжал в отпуск. Поскольку мои финансовые возможности были ограничены, я обещал Элен в качестве свадебного подарка скорый переезд из Чили в Париж. Конечно, это было пустое обещание, и, конечно же, оно не было выполнено, и, когда, наконец, меня решили послать в другую страну, это оказалось не в Европе, а в Африке.

Так что Элен осталась, что называется, с носом и если и сопроводила меня до места назначения, то только потому, что этого требовали правила приличия. В общем, она почти совсем не жила со мной, а проводила большую часть времени в Найроби, куда улетала на самолёте «денька на два», живя там неделями и предаваясь развлечениям светской жизни, а может, и чему-нибудь иному.

Но если уж говорить о том, кто остался с носом, то это, скорее, я. Не только потому, что Элен считала двести тысяч долларов своим неприкосновенным капиталом, но и потому, что располагала большей частью моей зарплаты да и мной самим, не церемонясь и не думая о том, что она мне что-то должна, ну хотя бы быть чуточку благодарной. К счастью, она не знает и не может знать о других моих гораздо более значительных доходах. Плохо то, что сейчас я лишился этих доходов, хорошо если не надолго.

Мне следовало бы освободиться от этой женщины, чтобы лишить её удовольствия освободиться от меня. Следовало бы, но я не делаю этого, потому что не могу пересилить желание, во-первых, подчинить её себе, доказать ей, что могу чего-то достичь по службе, показать из окна панораму Парижа или Лондона, сунуть ей под нос чековую книжку, мою книжку, где будет двести или триста тысяч долларов, и сказать: «Убирайся, убирайся, иди спи с первым попавшимся проходимцем!» Или я собью с неё эту спесь, или прогоню её, но сейчас ещё не пришло время ни для того, ни для другого, и потому у меня нет сил порвать с ней и уйти с тем отвратительным чувством неудовлетворённости, которое остаётся после неоконченной истории.

— Это явно не Париж, — бормочет Элен, глядя в иллюминатор, и я понимаю, что мы подлетаем.

— Но и не Африка, — отвечаю я, также взглянув вниз.

Жена моя слегка отодвигается, потому как я невольно коснулся её, наклоняясь к окну, и этот непроизвольный жест снова напоминает мне о всей фальши наших семейных уз.

— Извини, — говорю, — я не помну твой туалет.

— Слава Богу, — цедит она, снова отворачиваясь к окну.

Где-то далеко внизу под нами за полупрозрачной пеленой лёгкого тумана лежит город, но я успеваю различить лишь два блестящих золотых купола. Опять усаживаюсь поглубже в своё кресло. Город внизу меня не особенно интересует, горы справа — совсем не интересуют, женщина — тоже справа — только отчасти. Поэтому я прикрываю глаза и терпеливо жду, когда мы приземлимся.

* * *

Пока мы едем с аэродрома на нашу новую квартиру, моя жена продолжает разглядывать город, только с более близкого расстояния. Я тоже, конечно, гляжу в окно, однако думаю уже о делах и потому едва замечаю улицу с двумя рядами голых деревьев и всё ещё лежащим вдоль тротуаров грязным снегом. Только шестой час, а уже смеркается.

— Здесь всегда такая погода? — недовольно спрашивает жена.

Глупый вопрос: в стране с умеренным климатом погода не бывает всегда такой, как в марте. Но поскольку вопрос не мне, а шофёру, то я не нахожу нужным на него отвечать.

— Нет, почему же, через месяц-два будет очень хорошая, — говорит ободряющим тоном молодой парень, сидящий за рулём. — Небо будет синее, расцветут каштаны, и вы увидите, что город совсем не такой, каким кажется сейчас.

— В это время года все города выглядят почти одинаково, — говорю я просто, чтобы что-то сказать.

Элен бросает на меня недовольный взгляд, но молчит.

По правде сказать, не только города, но и все казённые квартиры выглядят почти одинаково. Здешняя так же безлико удобна, как и те, в которых нам доводилось жить раньше. Жена, разумеется, осматривает её дольше и придирчивей, чем я. И поскольку она молчит, можно заключить, что она осталась довольна. В моём присутствии Элен обычно говорит только когда хочет сказать что-то неприятное.

Но если долго искать, то всегда найдёшь недостатки.

— Две кровати рядом, — слышу я голос жены за дверью, вытирая лицо в ванной.

— Я сейчас не настроен передвигать мебель, — отвечаю я, заглядывая в комнату.

Две кровати действительно стоят рядом в комнате, отведённой под спальню, и каждый нормальный человек считал бы это естественным, однако Элен другого мнения.