Наизнанку

Громкое рычание за дверью запускало страх во многих, но не во мне. Я прислонился к стене, осматриваясь вокруг. Коридоры частной больницы сверкали чистотой. Черный мрамор на полу, белоснежные стены, серые кожаные диваны вдоль окон.

Черная дверь распахнулась, оттуда выскочила медсестра в коротеньком белоснежном халатике. Она опустила глаза и, быстро передвигая стройными ножками, помчалась по коридору.

— Позови его!

Даже уточнять не нужно было. Я знал, что Моисей говорит обо мне, но идти по первому свисту совершенно не хотелось. Я сел на диван и откинул голову, стараясь привести мысли в порядок. Когда мы с Лазарем выходили, ему позвонили и сообщили, что машину Моисея подорвали. Непонятно, то ли хотели припугнуть, то ли не рассчитали время, потому что машина рванула в тот момент, когда Моисей возвращался от любовницы. Охрана открыла двери подъезда высотки, чтобы встретить шефа, когда прогремел взрыв.

— Олег, идем, шеф зовет, — красное лицо Сереги показалось в дверном проеме палаты. Он поджимал губы и держал в руке неприкуренную сигарету.

Я встал с дивана и направился в палату. Моисей ходил по периметру огромной комнаты, скрестив руки за спиной. Палата была не просто просторной. Это была квартира-студия, здесь были и кухня, и гостиная, а перед окном стоял большой письменный стол. Я кивнул Моисею, который замер, сверкнув на меня глазами. Странный он. Действительно думает, что мне страшно?

— Скала? Что х*йня? — его сдержанный рык резанул слух.

Я сел на высокий барный стул и, включив кофемашину, открыл окно и закурил, поймав смеющийся взгляд Лазарева.

— Щенки! Да я вас всех пощелкаю! — Моисей достал пистолет из кармана халата, с громким щелчком передернул затвор.

— Я не заказывал театрального представления. Завязывай, пока ты не перестанешь орать, нам сложно понять тебя, — я расстегнул пиджак, откинув так, чтобы Моисей увидел кобуру.

— Спелись, орлики? — он подсел к Сереге, при этом не убирая ствол.

— А ты чего хотел? Ведь, именно ты приставил ко мне Лазаря, да?

— Да! Только я не думал, что ты, Лазарь, моя правая рука… — Моисей приставил ствол к затылку парня. — Что ты так быстро забудешь свое место… Ты должен докладывать…

— Убери ствол! — я размешивал кофе, внимательно наблюдая за происходящим. Не могу понять, что больше меня занимало. То ли, что Лазарев так и продолжал криво ухмыляться, смотря «папе» прямо в глаза, то ли полная решимость во взгляде Моисея. Он может….

— Заткнись…

— Разговор есть, убери ствол, — я не выдержал и заорал, чтобы привести его хоть как-то в чувство. Старик сверкнул голубыми глазами и, немного подумав, щелкнул предохранителем.

— Говори…

— Твою дочь никто не хватится еще двенадцать часов. Она в безопасности, чего не скажешь про тебя. Я сначала голову ломал, к чему все это представление, а теперь все так ясно и понятно! — я достал документы и, бросив папку на пол, толкнул ее носком туфель. Моисей дернул бровью, но нагнулся и поднял черный файл.

Откинувшись на спинку стула, я наблюдал за парковкой больницы, которая была заставлена черными джипами.

— Кто старший, кроме Бубы? — вдруг спросил я.

— Ты парней имеешь в виду? Тогда только Буба. — Лазарев тоже подошел к окну и тихо рассмеялся, наблюдая уже знакомую картину. — Никогда не устану смотреть на три вещи: как раздеваются женщины, на деньги и на быдло, которое уверено, что круче никого нет!

— Моисей? — я бросил взгляд на старика, который, держась за голову, перечитывал документы снова и снова. Он махнул рукой, давая понять, что его это волнует меньше всего.

— Звони Бубе, пусть ждет у машины! — я рассмеялся, наблюдая, как Лазарь потирает руки.

— Б*ять… — прохрипел старик и схватился за сердце. Он закрыл глаза и откинулся на спинку кожаного дивана. Его руки сжались в кулаки.

Лазарев налил ему стакан водки и поставил на журнальный столик. Старик открыл покрасневшие глаза, затем быстро опрокинул целый стакан, не морщась.