Наизнанку

Я вышел на улицу и потянулся. Под ногами шуршали уже опавшие листья, они были повсюду: на тротуаре, газоне, на детских качелях, даже на крышах гаражей. А всему виной был огромный дуб. Обошел могучий ствол, проводя пальцами по сухой и рельефной коре. Прислонившись к дереву, закинул голову. Сквозь стремительно лысеющую крону дерева играло солнце. Оно то слепило глаза, то пряталось, отбрасывая блики на желтые листья. Под натиском ветра длинные ветки стали раскачиваться, покрывая мою голову падающей листвой. При каждом шаге хрустели желуди, щедро усыпавшие землю, я поддел носком туфель один и отбросил в сторону гаражей. Он звонко ударился о железную коробку. Все как в детстве. Ничего не поменялось. Я определенно много улыбаюсь сегодня.

Услышав короткий свист, направился по знакомой дорожке. Черт! Мне казалось, что здесь было гораздо просторнее, я еле втиснул плечи между железными ракушками и, оглянувшись, скрылся в густых зарослях дикой малины.

— О! Боярин? Ты, что всерьез принял свое прозвище? — рассмеялся я, увидев друга, который сидел на корточках, прислонившись к стене.

Он встал, сложив руки на груди, и долго смотрел на меня, елозя своим недобрым взглядом. Я так давно его не видел, последние годы мы держали связь только по телефону. Я тоже облокотился о гараж, внимательно осматривая друга. За столько лет он заметно прибавил в плечах, так что даже я подумал бы пару раз, прежде чем нарываться на этого дядьку. Отросшие волосы были небрежно зачесаны назад, хотя я его видел только с коротким ежиком. Он всегда был лысиком, когда пошли в первый класс, на выпускном и когда нас призвали, его даже стричь не стали, конечно, что там сбривать? Только скальп снимать. Но ладно волосы! А борода? Его щеки были скрыты за густой порослью бороды. Пашка Бояров! Он с самого детства был Боярином. А теперь с густой бородищей и подавно. Я держался, как мог, но все равно рассмеялся и бросился к другу, сжимая его в крепких объятиях. Я обнимал его мощное тело и чувствовал биение сердца.

— Сделаем вид, что я не бьюсь в конвульсиях ярости! К тому же, я отомстил! — Паха закурил, сжимая крепко сигарету губами. Ну, точно, ничего не меняется.

— Как это?

— Рассказал Маре. И он в гневе.

— Черт! Я приехал недавно.

— Я знаю, когда ты приехал, — вдруг игривый тон Боярина пропал, он толкнул меня в плечо и отвернулся, словно ему была неинтересна моя реакция. А я пошатнулся, потому что не ожидал. Я еще какое-то мгновение ощущал неприятное чувство в руке, а сам не сводил с друга взгляда. Мне было важно посмотреть в его глаза.

— Ты знал, что я в городе, и не появился? — теперь моя очередь была толкать этого упрямого барана.

— А откуда я знаю, помнишь ты меня или нет. Можно ли простому сотруднику полиции звонить тебе?

— У…у…у… Батенька, да я смотрю, что «внутренние органы» воспитали в тебе настоящую истеричку?

— Ладно, Олег, говори. А то ты выдернул меня со службы.

— Мне нужна видеосъемка с двух перекрестков.

— Пф-ф-ф… И все? — напряженно рассмеялся Паха.

— Да.

— Расскажешь, подсуечусь. Не будешь говорить, останешься ни с чем!

— Я Маре наберу. Мартынов за любой кипиш.

— Да? Наш Илюша уже месяц лежит в психбольнице! Его еле откачали от передоза, — глаза Паши стали такими холодными и колючими. Теперь я понял. Он не за себя обиделся. За Мару…

Я не знал, что сказать, потому что на каждый свой вопрос уже знал ответ. Как только нас с Боярой забрали в армию, Мартынов полетел, словно до этого мы его сдерживали какими-то невидимыми канатами. Мы, конечно, были не святыми. Познали, что такое травка, алкоголь, девушки… Если мы с Пашей делали акцент на девушках, то Мартын любил все остальное, не зная меры…

— Я не знал.

— Знаю. Ладно, задницу твою я потом надеру. Рассказывай, куда влез?

— К Моисею, — отнекиваться было бессмысленно.

— Хм… — мне показалось, что друг не удивился, на его лице скорее промелькнула тень облегчения, чем удивления. — Ну, конечно! Куда же тебе еще идти? Наемнику туда и дорога, — тихо прошептал Паша и нервно осмотрелся по сторонам. Он откинул голову назад, затем зачесал волосы и потер бородатый подбородок. — О причине можно не спрашивать?

— Можешь спросить.

— Но ты не ответишь.

— Не-а…

— Ты уверен? Да, что я спрашиваю? Тебя не переубедить! С самого детства рвешься туда, где шумно. Помню, как ты уговаривал меня пойти с тобой вместе в танкисты! Потому, что там шумно и весело!

— Да, — хмыкнул я.

Конечно, в танкисты нас не взяли, потому что уже в одиннадцатом классе вымахали под 180 см. Алексеич смеялся, говоря, что нас придется сложить вдвое, чтобы запихнуть в танк. Вот так разбиваются юношеские мечты. На распределении, нас с Пахой разбросали по разным войскам, его угнали в ракетные, а меня… дальше… Бояра после армии пошел работать в ГАИ, страстно желая стабильности и спокойствия. Он искал того, чего не дали ему в детстве. И вот он стоит такой стабильный и совсем не спокойный.

— Ладно, через полчаса на перекрестке у полицейского участка. Тебя встретят. Мне пора, — Паша обнял меня и прошептал на ухо — У*бок ты, Наскалов!

— Знаю, Паха, ой как знаю!