Наизнанку

Бекка легко провела пальцем по тонкой сенсорной панели на столе, и курсор забегал по экрану. Она уставилась на светящееся пятно монитора ничего, впрочем, не замечая.

С трудом дождавшись заветных пяти часов, Бекка осторожно выглянула в коридор, чтобы проверить – не крутятся ли там Гретхен, или Чокнутая Мамаша, которые могли посчитать ее уход через минуту после окончания рабочего времени безответственностью. Коридор был пуст – сотрудники только начинали собираться, в то время как Бекка перед выходом добрых пятнадцать минут сидела у двери своего офисного отсека, напряженно глядя на часы.

Быстро прошмыгнув к выходу из отдела, Бекка подскочила к лифтам и нажала кнопку. Лифт двигался отчаянно медленно, а Бекке, после пережитого сегодня стресса и обдумывания собственных проблем на протяжении целого дня, казалось, что за ней непременно будет погоня. Кому и зачем бы за ней гнаться, когда рабочий день окончен, было совершенно непонятно, и, будучи в нормальном состоянии, Бекка рассмеялась бы от такого глупого предположения, но сейчас она чувствовала себя как в одном из тех снов, что снятся после просмотра триллера, когда ты становишься главным героем увиденного тобой кино.

Оглянувшись назад, Бекка краем глаза заметила, как медленно открывается большая серая дверь, и этого было достаточно – девушка рванула с места и побежала к лестницам, не обратив внимания на то, что это открывалась дверь мужской части отдела.

Невероятным усилием Бекке удалось распахнуть обычно неприступную из-за жесткой пружины дверь пожарного хода и выскочить на лестничную площадку. Пружина молниеносно сжалась, и девушка едва не свалилась на ступеньки – с такой силой ударила ее дверь по спине. «Черт, – подумала Бекка, спускаясь по лестнице, – и как раньше люди все время ходили по этим неудобным приспособлениям? Неужели во время пожара мы должны были бы спускаться по такому безобразию, здесь ведь и шею сломать недолго…». Она остановилась на ступеньке посреди лестничного марша, чтобы сбросить старомодные (но такие восхитительные – ну, правда, Ник!) туфли на шпильках. И в тот момент, когда Бекка наклонилась за обувью, сверху донесся шум – кто-то открывал дверь! Значит, погоня все же была!

Ни секунды не думая о том, насколько это абсурдно, Бекка подпрыгнула от неожиданности, правой рукой прижала к груди туфли и бросилась вниз, еле разбирая куда ступать. Внизу марша она схватилась за перила и, разворачиваясь, вскинула голову вверх, чтобы взглянуть на преследователя. И замерла на месте.

***

Бэбилон честно отсидел рабочий день, составил несколько отчетов о продвижении «своих» рекламных кампаний, заполнил бланки на будущие заказы, в общем, занимался рутиной, до которой обычно руки не доходили. Как правило, руки были заняты тем, что создавали на компьютере картинку, отражающую оригинальное видение Бэйби очередного товара. Но почему-то именно сегодня заниматься творчеством вовсе не хотелось… Так и быть, если признаться совсем честно – творчеством не хотелось заниматься не только сегодня, но и вчера и позавчера. В последнее время на Бэбилона то и дело накатывала странная апатия, заставлявшая в разгар разработки рекламы шоколадных батончиков зависать и задумываться о смысле жизни.

Да, давно пора сходить к доктору Джону – он знает толк в таких вещах, умеет повернуть проблему какой-то невиданной стороной, заставляет смотреть на все в каком-то «седьмом измерении». Он отличный друг, не такой, как Мэт – не хуже и не лучше, просто другой. К тому же, в отличие от остальных, Хелльс понимает отвращение Бэйби к сексу, поскольку, как сам Джон признавался, он изучил этот вопрос со всех сторон и нашел его неинтересным, а значимость – преувеличенной. Да и как не питать отвращения к сексу, в очередной раз подумал Бэбилон, если есть такие типы, как Боб?

Боб был таким же, как и Бэйби креативщиком, а также иногда помогал системным администраторам отдела. Он обладал двухметровым ростом, накачанными во всех возможных и невозможных местах мышцами (что не уставал демонстрировать, нося до неприличия обтягивающую одежду – несколько раз Грымза делала ему за это выговоры) и невероятной самоуверенностью. Кроме своих интересов Боб игнорировал все – выговоры начальства, желания других, нормы приличия. Возможно, поэтому он всегда получал то, что хотел, ну, или почти всегда.