Наизнанку. Личная история Pink Floyd

В одной журнальной статье мне попалась фотография, на которой было выложено все вооружение бомбардировщика «Phantom». Тот же подход мы решили использовать на конверте «Ummagumma».

Фотографии Мика Рока: Сид в своей лондонской квартире в 1970 году (предыдущее фото) и на капоте «бьюика», который Сид никогда не водил, незадолго до того, как этот «бьюик» увезли эвакуаторы.

Нашим следующим альбомом стал саундтрек к фильму «More»[18], который поставил Барбет Шрёдер. Мы уже появлялись в документальном фильме Питера Уайтхеда 1967 года «Сегодня! Давайте все займемся любовью в Лондоне», а в 1968 году сделали саундтрек для фильма Питера Сайкса «Комитет» с Полом Джонсом в главной роли, хотя тогда нашим вкладом стала подборка скорее звуковых эффектов, нежели музыки.

«More», однако, обещал стать более серьезным проектом. Барбет, протеже Жан-Люка Годара, обратился к нам с уже фактически законченным и смонтированным фильмом. Несмотря на эти ограничения и довольно отчаянные сроки сдачи, сотрудничать с Барбетом было легко – за восемь дней работы в районе Рождества нам заплатили по 600 фунтов каждому, что в 1968 году составляло значительную сумму, и никто не требовал песен, которые непременно должны завоевать «Оскар», или саундтрека в голливудском стиле. Собственно говоря, сочиняя сопровождение к разным по настроению эпизодам, Роджер написал несколько песен, которые вскоре стали неотъемлемой частью наших концертов.

Многие настроения в фильме – неспешной, довольно откровенной и моралистической повести о немецком студенте, который отправляется на Ибицу и оказывается в фатальной зависимости от тяжелых наркотиков, – идеально подходили к громыханиям, пискам и звуковым коллажам, которые мы регулярно производили вечер за вечером. Бюджет не предусматривал студию перезаписи со счетчиком кадров, а посему мы сидели в просмотровом зале, аккуратно вели хронометраж эпизодов (просто поразительно, до чего точен бывает простой секундомер) и затем отправлялись в Pye Studios на «Марбл-Арч», где работали с тамошним опытным звукорежиссером Брайаном Хамфрисом.

Крупный тур по Британии весной 1969 года закончился в июле концертом в Королевском фестивальном зале, мероприятием, которое мы назвали «More Furious Madness From the Massed Gadgets of Auximenes». Еще одно эпохальное шоу – одно из моих любимых, как и «Games for May». У Дэвида, впрочем, оно вряд ли входит в число любимых: из-за плохого заземления его так долбануло током, что он отлетел в другой конец сцены, и до финала концерта его слегка потряхивало. Мы решили подкрепить мероприятие перформансом в исполнении нашего старого друга из Школы искусств Хорнси и бывшего обитателя Стэнхоуп-Гарденз по имени Питер Докли. Он создал костюм монстра, включавший противогаз и колоссальные гениталии, снабженные резервуаром, чтобы Питер мог «мочиться» на передние ряды публики. Оказалось очень действенно: во время исполнения «The Labyrinth», мрачного и довольно зловещего, Питер крался вдоль рядов, а мы прогоняли через квадрофоническую систему звуки капающей жидкости. Затем одна несчастная девушка, вероятно пребывавшая под кайфом, вдруг обернулась и обнаружила, что чудовищная тварь, которую изображал Питер, сидит рядом с ней. Девушка дико заверещала, рванула прочь из зала, и больше мы ничего о ней не слышали даже через ее адвоката.

В шоу вошла композиция под названием «Work»[19] – в ней мы под различные перкуссионные шумы сколачивали стол. Мы произвели эту мебель прямо на сцене, используя доски, пилу, молоток и гвозди, рассчитав так, чтобы перейти затем к следующему номеру под свист чайника на переносной плитке (курить на сцене строго запрещалось, а вот плитка не вызвала никаких возражений). Бо́льшую часть всего этого действа мы позднее воспроизвели в студии, либо на записи «Alan’s Psychedelic Breakfast», либо на недописанном альбоме «Household Objects». Был план в качестве связки под чаепитие пустить радиопрограмму Джона Пила, но я не помню, что у нас получилось. Идея позднее всплыла на альбоме «Wish You Were Here»: там какую-то песню по радио постепенно забивает наш трек. Пожалуй, это прекрасная иллюстрация того факта, что упорство всегда было ценным качеством группы, – мы редко бросали идею, которая нам нравилась, да и то разве что констатировав ее клиническую смерть.