Наизнанку. Личная история Pink Floyd

После отличных выступлений в «Эрлс-Корте» в мае 1973 года гастрольные проблемы лишь добавляли нам разочарований и обостряли ощущение, что все мы тянем группу в разные стороны. Музыкальная пресса, естественно, бичевала нас от души – особенно оттянулся Ник Кент из «Нью мьюзикл экспресс», который, будучи страстным поклонником Сида Баррета, совершенно не стеснялся в выражениях. Самое печальное, что мы понимали: отчасти его критика была обоснованной. Возможно, его замечания тоже помогли нам сплотиться.

На «хаммонде» Рика – Binson Echorec второго поколения, а на нем – Strobotuner, который позволял в ходе концерта настраивать гитары беззвучно.

С Дэвидом и Роджером сидит Обри Пауэлл, он же По, партнер Сторма Торгерсона по «Хипгнозису».

Доставка сухого льда на американских гастролях «Wish You Were Here». Сухой лед – твердый диоксид углерода – у местного поставщика продавался блоками, которые хранились в сундуках, а когда наступала нужда, вентиляторы из сундуков гнали пар на сцену.

Сторм Торгерсон с Дэвидом.

Пожалуй, можно сказать, что тогда мы были близки к распаду. Стив О’Рурк всегда уверял, что на каком-то этапе к нему приходили по одному все члены группы – выпускали пар и даже грозили уходом. Роджер наверняка видел более легкие пути достижения своих целей, Дэвид думал об альтернативах. Даже Рик, известный тем, что в основном подумывает подумать, уже был на грани… Я прикидывал, что еще подержусь, а потом помою за всеми чашки и на выходе прихвачу с собой пишмашинку.

В итоге мы сумели плюс-минус привести себя в порядок. В середине ноября на четырех наших концертах в «Имперском бассейне» в Уэмбли Брайан Хамфрис подтвердил свой профессиональный уровень, обеспечив нам качественное микширование живого звука. Энди Береза настроил чудо-пульт собственного изобретения. Артура Макса переместили на его законное место за осветительным пультом, а техников сцены Робби Уильямса и Мика Ключински повысили до гастрольных менеджеров. Тем временем группе все-таки удалось поговорить, принять дельные решения и понять, как нам дальше играть вместе. Однако всем нам несказанно полегчало, когда пришло Рождество и гастроли закончились в Бристоле. В качестве финальной коды я гордо прибыл к отелю на очередном винтажном приобретении – на сей раз «феррари 265-GTB4». Почти все следующее утро я провел, меняя свечи зажигания, чтобы завести машину, а дальше последовала еще одна адская поездка, привет «бентли»: тормоза «феррари» соглашались разве что легко намекнуть на торможение, хотя я давил на них до судорог в ногах.

Робби Уильямс.

В январе 1975 года мы все-таки вернулись в студию. Все было отнюдь не просто. Отстраненность многодорожечной записи переменила атмосферу, весь процесс затягивался и становился кропотливее. Для меня это означало, что барабанные партии стали четче и их требовалось прорабатывать тщательнее. Раньше мне удавалось держаться ближе к аранжировкам, сложившимся на концертах. Теперь каждый барабан записывался на отдельную дорожку, и для достижения нужного результата требовалось еще больше времени. С усовершенствованием студийной технологии это было неизбежно, но никак не избавляло от ощущения, будто мы больше не группа, которая играет вместе.

После гастролей мы взяли Брайана Хамфриса студийным звукорежиссером. Это по-прежнему было крайне необычно – приводить на Эбби-роуд инженера со стороны, и Брайану пришлось потрудиться, знакомясь с новым оборудованием. Однажды он нечаянно и непоправимо забил эффектом эха минусовку, которую мы с Роджером доводили до идеала несколько часов.

Все мы были немножко разными – по мелочам, но их накопилось достаточно, чтобы обстановка в студии перестала быть конструктивной. Камнем преткновения стала пунктуальность. Если двое прибывали вовремя, а двое опаздывали, мы были вполне способны разгорячиться до праведного гнева. На следующий день роли с легкостью могли поменяться. Виноватыми оказывались все.