Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне?

Однако даже подготовленные солдаты и офицеры — это всего лишь вооруженная толпа, и не более того. Для того чтобы эту толпу превратить в слаженные, боеспособные и отвечающие всем требованиям современной войны соединения, необходимы огромные усилия и ресурсы, а также очень много времени. И все эти, опять же прописные, истины убедительно продемонстрировала советская агрессия против Финляндии. Неужели после столь бездарной кампании Сталин не понял, что он располагает лишь вооруженной толпой, а не организованной армией? Поэтому наносить превентивный удар по Германии можно (или нужно) было лишь при крайней необходимости, как вынужденная мера, и только в условиях неотвратимо надвигающейся смертельной угрозы для страны и государства, чтобы постараться максимально ослабить агрессора.

Таким образом, трудно принять гипотезу некоторых экспертов, что Сталин без крайней нужды, не чувствуя особой угрозы для страны, планировал нападение на Германию при таком уровне боеспособности вооруженных сил. Вряд ли он мог рассчитывать на успех в войне с таким сильным противником как Германия, основываясь исключительно на восторженных рассказах Жукова о глубокой наступательной операции. Почему же «маршал победы» эту наступательную операцию не применил 22 июня 1941 года и не направил советские механизированные соединения, которые и по численности, и по вооружению явно превосходили немецкие войска, сразу на Берлин? Читатель может взглянуть на карту Европы и убедиться, насколько расстояние от Бреста до Берлина короче, чем от Бреста до Москвы. Почему же «маршалу победы» потребовалось почти четыре года, а не четыре недели, чтобы преодолеть это расстояние? При этом он принес в жертву в четыре раза больше советских солдат и офицеров, чем потеряла Германия. Ради звезд, наград и славы он в своей жизни следовал одному-единственному принципу: «Солдат не жалеть, бабы новых нарожают».

Никчемные действия военно-политического руководства СССР и советских военных начальников в войне с Финляндией сыграли решающую роль в формировании у нацистских руководителей представления о боеспособности советских войск, об уровне управления ими, об организации взаимодействия родов войск и соединений. Так, в сентябре 1940 года главное командование сухопутных сил Германии представило доклад о перспективах ведения войны с СССР, который содержал довольно неутешительные выводы о возможности победы в ней. Как и следовало ожидать, коллектив профессионалов под руководством тогда еще мало известного генерал-лейтенанта Фридриха Паулюса (который под Сталинградом командовал 6-й армией и сдался в плен) выделил такие негативные для вермахта условия, как большая протяженность фронта, увеличивающаяся по мере приближения к Волге, огромная территория, которую предстояло оккупировать и контролировать, а также значительные лесные, заболоченные и другие трудно проходимые зоны. То есть и протяженность фронта, и территория только европейской части России в десятки раз превышали эти показатели для Польши и Франции, а тем более для Бельгии, а значит, предполагали и соответствующее увеличение необходимых сил и средств для достижения целей войны. Разработчики доклада не могли не упомянуть и огромные людские и материальные ресурсы СССР, и даже разнообразие и сложность рельефа местности, а также суровые климатические условия, резко отличавшиеся от привычных для немцев европейских.

Из доклада следовал очевидный вывод, что Германия не располагает необходимыми возможностями для завоевания такой огромной территории и покорения страны с практически неисчерпаемыми людскими и материальными ресурсами. Фактически речь шла о рекомендациях отказаться от войны с СССР, по крайней мере на неопределенное время. И все же теми немногими объективными аргументами, которые перевесили все эти негативные объективные оценки и склонили Гитлера к подписанию «Директивы № 21. План Барбаросса» в декабре 1940 года, стали действия советских войск в Польше в 1939 году и «победа» Советского Союза в войне с Финляндией.

Итоги оккупации Польши и войны СССР против Финляндии полностью согласовывались с разведывательными данными о состоянии советских вооруженных сил, об уровне подготовки советских командиров и начальников и о системе военного управления в Советском Союзе. В частности, руководитель отдела «Иностранные армии — Восток[120]» полковник Кинцель дал такую обобщенную оценку Красной армии в конце 1939 года [13]: