Накануне

Перо дрогнуло. Наташа ниже наклонила голову. Перед тем, как начать переписывать, она три раза перечитала листок, разбирая, какая вставка куда. И на этой строке — каждый раз — кровь в лицо.

"…преступная, подлая".

Подлая?

"Все равно не спасешься. Не тюрьма, так шрапнель: не

шрапнель, так болезнь от голодовки и истощения.

Прятать голову и не смотреть вперед — недостойно. Страна

разорена. Нет хлеба. Надвинулся голод. Впереди может быть только

хуже. Дождемся повальных болезней, холеры…

Требуют хлеба — отвечают свинцом! Кто виноват?

Виновата царская власть и буржуазия. Они грабят народ в

тылу и на фронте. Помещики и капиталисты на войне наживаются: не

успевают загребать барыши. Тянут войну без конца. Ради военных

барышей и ради захвата Константинополя, Армении и Польши гонят

на бойню народ. Нет конца их жадности и зверству.

По доброй воле они не откажутся от наживы и не прекратят

войну. Пора укротить черносотенного и буржуазного зверя.

Подымайтесь все. Организуйтесь для борьбы. Устраивайте

Комитеты Российской социал-демократической рабочей партии по

мастерским, по заводам, по районам, по городам и областям, по

казармам, по всей России. Это будут комитеты борьбы, комитеты

свободы. Объясняйте крестьянам, горожанам, солдатам, что их

спасение только в победе социал-демократов.

Всех зовите к борьбе. Лучше погибнуть славною смертью,

борясь за рабочее дело, чем сложить голову за барыши капитала на

фронте или зачахнуть от голода и непосильной работы. Отдельное

выступление…"

Опять задержалось перо…

"…может разрастись во всероссийскую революцию, которая

даст толчок к революции в других странах.

Впереди борьба, но нас ждет верная победа. Все под красные

знамена революции! Долой царскую монархию! Да здравствует

демократическая республика! Да здравствует восьмичасовой рабочий

день! Все помещичьи земли народу! Долой войну! Да здравствует

братство рабочих всего мира! Да здравствует социалистический

интернационал!

Бюро Центрального Комитета

Российской соц. — дем. раб. партии (большевиков)".

Глава 20 Очень простое

На Сампсоньевском, 16, на звонок — условный: долгий, два коротких, открыл, впустил в прихожую седоволосый, в очках, плотный. Выслушал пароль, принял, приветно кивнув, конверт и тотчас опять открыл дверь на площадку. Наташа не успела рассмотреть ни его, ни темной прихожей. Как будто и не была.

И сразу — гора с плеч. Незачем было так волноваться. Совсем, совсем просто, оказывается.

И на улицах сегодня — ни демонстраций, ни городовых, ни патрулей. Кончилось? Не вышли? Может быть, поэтому-то они и призывают: "Все под знамена!" И Марина поэтому такая озабоченная сегодня, и у того рабочего, в шапке с наушниками, такое потемнелое… трагическое было лицо… Но тогда в Александринке сегодня — наверно!

Перед глазами встал — так ясно — парадный, нарядными людьми переполненный зал (на премьеры дамы заказывают себе обязательно новые, самые, самые модные туалеты), залитый светом, кресла и ложи красного бархата… Музыка… Заглушит, отгонит то, что третий день стонет в памяти, неотвязно, надрывно: "Хле-ба!"

Она прибавила шагу. По-прежнему попадались лишь одиночные, торопливо, как и она сама, идущие прохожие.