Накануне и в дни испытаний

С самого начала работы в наркомате я заметил стремление Устинова диктовать время выезда на заводы и приезда с них. Нарком беспокоился, чтобы мы много там не "прохлаждались". Так было в это самое трудное время. Так случалось зачастую и потом, когда уже война шла к закату.

Надо сказать, что с особым напряжением работало и правительство: на любой поставленный нами вопрос реакция была незамедлительной. Через день либо через два мы получали решение. А если в дело включались и другие органы, с которыми необходимо было что-то согласовать, предложения вносились в двухдневный, максимально в трехдневный срок. Если какой-то вопрос возникал, допустим вечером, то обычно утром мы имели результат.

Подобным образом решали вопросы и в наркомате. Вспоминаю, как приехал в Москву заместитель директора Ижевского машиностроительного завода по материально-техническому снабжению Г. Г. Лещинский и направился прямо в Главснаб с просьбой выделить фонды на двести тонн рельсов для заводских железнодорожных путей. Из Главснаба позвонили в главк, который ведал заводом, и спросили, как быть с рельсами, которые просят ижевляне. Ответ был таков:

- Этот вопрос у нас уже решен. Мы переговорили с заводом. Пусть Лещинский приходит и получает наряд.

Конец июля 1941 года. Меня требуют из Наркомата обороны:

- Товарищ Новиков?

- Да.

- Вас вызывает маршал Кулик.

О Кулике я слышал, видел его фотографии в газетах. До войны он был, как уже упоминал, начальником Главного артиллерийского управления и заместителем наркома обороны одновременно. Какую должность исполнял Г. И. Кулик в июле 1941 года, я тогда не знал. Теперь могу сказать, что после освобождения от поста начальника ГАУ он оставался какое-то время заместителем наркома обороны, а потом стал выполнять другие обязанности.

Маршал встретил меня в своем кабинете без ботинок, в расстегнутой тужурке, под которой виднелась нижняя рубашка. Было жарко, и, видимо, этим объяснялся несколько неподходящий для официальной обстановки вид Кулика. Полный, постриженный наголо, он казался очень утомленным.

Окинув меня оценивающим взглядом, маршал спросил:

- Сколько вы выпускаете в день автоматов ППШ?

Я ответил, что за сутки даем тысячу автоматов, но выпуск нарастает и достигнет того количества, которое определено Государственным Комитетом Обороны.

Кулик недовольно бросил:

- Обстановка требует увеличить выпуск.

Он поднялся из-за стола и принялся ходить по кабинету:

- Записывайте, что вы должны обеспечить. Если сегодня даете тысячу автоматов, завтра надо дать две тысячи, послезавтра две тысячи пятьсот, а дальше прибавляйте ежедневно по пятьсот штук и так до пяти тысяч автоматов в сутки.

Не зная, что сказать в связи с таким нереальным указанием, я осторожно заметил, что выпуск постепенно нарастает и будет нарастать все более быстрыми темпами. В ближайшее время он составит не менее пяти тысяч автоматов в сутки. Но это произойдет не за несколько дней, а за больший период.

Однако Кулик прервал меня:

- Пишите то, что я вам сказал.

Все-таки мы условились, что о нашем разговоре я доложу наркому и что, конечно, мы в ближайшее время справимся с выпуском такого количества ППШ.

Из этой встречи с Г. И. Куликом я понял, что он никогда не сталкивался с производством и поэтому пытался навязывать нереальное задание. Возможно, это была его собственная инициатива, а может быть, ему поручили немного подтолкнуть Наркомат вооружения, не знаю.

О встрече с маршалом Куликом я доложил наркому. Дмитрий Федорович позвонил Николаю Дмитриевичу Яковлеву о "настояниях" маршала по производству автоматов. Яковлев не стал вдаваться в обсуждение этого вопроса по телефону и договорился с наркомом о личной встрече. Мне Устинов все же сказал:

- Надо нажать, на выпуск автоматов. Они очень нужны фронту.

Этот разговор имел продолжение через несколько дней. Вызвав меня, Дмитрий Федорович распорядился:

- Надо срочно вылететь на Украину и помочь организовать там производство пистолетов-пулеметов Шпагина. Товарища Сталина просил об этом Хрущев. От нас требуют оказать содействие в этом деле.

Вылетел сначала в Харьков, затем перелетел в Полтаву. Там мне сказали, что нужно обождать до вечера. Когда стемнело, за мной подошла легковая автомашина с завешенными окнами. Куда везли, не знаю, да я и не спрашивал. Остановились во дворе большой хаты. Вошли в нее. В комнате за столом сидел невысокий плотный человек, бритый наголо.

- Хрущев, - коротко бросил он и, пристально посмотрев на меня, добавил: Вам надо побывать в Харькове, Ворошиловграде и Сталино. В этих городах находятся предприятия, где, по нашему мнению, можно изготовлять автоматы.

Неожиданно появился С. М. Буденный, а вместе с ним генерал, который сказал Хрущеву, что немцы бомбят баржи, идущие к Киеву. Шесть барж уже горят.

При мне стали решать, как спасти оставшиеся баржи. Я понял, что нахожусь в штабе Юго-Западного направления. Обстановка складывалась острая. У всех озабоченный вид. Хрущев снова взглянул на меня:

- Летите! Потом мы встретимся для окончательного разговора.