Накануне и в дни испытаний

Утром на самолете У-2 с молодым летчиком Григорием Васильченко вылетели в Харьков. Пилот предупредил, что будем идти на бреющем полете, так как немцы гоняются за любым самолетом, который попадает им на глаза. Самолет едва не касался колесами земли, огибая многочисленные овраги и балки.

Названные города облетели за два дня. Осмотрел одиннадцать заводов. На любом из них можно было организовать производство автоматов. Особенно запомнилась встреча с молодым и боевым первым секретарем Ворошиловградского обкома партии Антоном Ивановичем Гаевым. Он сопровождал меня в поездке и тут же давал указания о перестройке производства.

Обратно летели снова близ самой земли. Около деревень самолет разгонял стаи кур, уток, индеек, гусей и прочую живность, которой в селах Украины было в изобилии. У города Сталино садились несколько раз вблизи огородов. С малой высоты не могли отыскать аэродром. Ребятня, немедленно окружавшая самолет при этих посадках, пальцами указывала:

- Вон, дяденьки, аэродром в той стороне.

Только на пятый или шестой раз сели где надо.

Из Сталино вернулись в Полтаву. Там мне передали, что Хрущев обо всем уже знает и благодарит за проделанную работу.

Дальнейшее обострение обстановки на Юго-Западном направлении не позволило организовывать производство ППШ везде, где намечали. Но в Ворошиловграде и некоторых других городах автоматы выпускались, а значит, поездка на Украину оказалась не напрасной.

Вернулся в наркомат поздно ночью. Д. Ф. Устинов был у себя, подробно доложил ему обо всем.

- Обсудим новые неотложные дела, - заметил он.

Я бы не назвал вид вооружения, которому нарком в эти первые и такие напряженные недели войны уделял больше или меньше внимания. В течение дня он успевал вникнуть почти во все, чем занимался наркомат. Утром - просмотр сводки о работе заводов и сдаче изделий за прошедшие сутки. Сводку Устинову готовили его помощники, которые после полуночи обзванивали заводы, а также собирали материалы внутри наркомата.

Предприятия, расположенные за Уралом, где разница во времени с Москвой была значительной, передавали сведения рано утром. Если еще не было в это время на месте помощников наркома, то записывал дежурный, который всегда находился ночью в приемной. Цифры красноречиво говорили о том, сколько сдано пушек, пулеметов, автоматов, винтовок, пистолетов, оптических приборов и т. д. за истекшие сутки, а также с начала месяца. И там, где данные свидетельствовали, что дело не в порядке, там сразу же останавливался обостренный взгляд Дмитрия Федоровича. Он звонил по телефону тому или иному заместителю наркома или лицу, его замещавшему, и спрашивал, почему такой-то завод вчера недодал, к примеру, десять пушек или двадцать пулеметов.

- В чем причина? Какие приняты меры? Будет ли дело поправлено сегодня или нужен какой-то другой срок?

Если ответ не удовлетворял, то заместитель наркома или начальник главка, в ведении которых был тот или иной завод, вызывались в кабинет Устинова. Из кабинета звонили прямо директору или главному инженеру, уточняли причины невыполнения задания, а также то, в чем нуждается завод, если срыв произошел не по вине заводчан. Обычно заместители наркома и начальники главков старались иметь данные с заводов раньше наркома, но иногда это не удавалось. Тогда приходилось все узнавать из уст Дмитрия Федоровича, а это значило, что разговор был более крутым.

Особенно трудно приходилось работникам снабжения наркомата. Перебои в поставках в начале войны стали обычным явлением, и кое-кто искал причины невыполнения планов частенько на стороне: то металл не подошел, то вагон со штамповками где-то застрял, то рабочих много больных в таком-то цехе. Нарком без особого сочувствия воспринимал эти объяснения. Обычно строго говорил:

- А где вы были раньше? Почему заранее не приняли мер?

Общими объяснениями отделаться не удавалось. Однако если Дмитрий Федорович чувствовал, что нужно не только потребовать, но и помочь, тогда снимал телефонную трубку и звонил другим наркомам, в Госплан, любой орган, от которого зависел выход из положения. Утренним просмотром сводок нарком держал в напряжении работников наркомата. Он всегда знал состояние дел не только в каждом главке, но и на каждом крупном заводе.

Это чувствовали и на местах, понимая, что недовыполнение поставок вызовет необходимость объяснения не только с начальником главка или заместителем наркома, но часто и с самим наркомом. Руководители всех рангов знали, что можно, конечно, объясниться раз-два, но потом уже будут объяснения в присутствии всего руководства наркомата и соответствующие выводы. В войну иначе было нельзя.