Наказ атамана

Туманов осторожно развернул платок, в котором оказался кусочек оборванной золотой цепочки, на которой мама носила любимый золотой кулон с жёлтым алмазом, подарок отца в день рождения его, Сержа. Два конца были оплавлены, и в копоти. Стиснув зубы завернул цепочку обратно и положил в карман.

– Похоронили обоих на казачьем кладбище, соседи помогли. Я покажу могилку, – утирая глаза проговорила Людмила Прокофьевна.

– Дом сам видишь, сгорел весь. Понемногу растаскивали всё, не уследишь. Да там ничего ценного и не оставалось, подчистую, похоже, выгребли. Не так давно с управы приходил чин, интерес у него был на счёт наследников и хозяев. Сказали, что ты есть, вроде отстал. Такие вот дела, Серёжа. Ты-то как всё это время? – старик участливо посмотрел не него.

– Всякое бывало, Арсений Капитонович. Потом как-нибудь расскажу.

Кладбище посетил в тот же день, один, расспросив у стариков, где и как искать родителей. Долго стоял у деревянного креста, под которым покоились отец с матерью, в одной могиле. Там же дал себе клятву найти убийц. С кладбища возвращался пешком, от ходьбы постепенно отпускало сковавшее его напряжение. Дальнейший план действий сложился сам собой.

Следующий день начал с покупки цивильного костюма, так как армейская форма была изношена почти окончательно, и надлежало пошить себе новую, прежде чем являться на службу (а это займёт как раз неделю, по утверждению вежливого портного, снявшего с него мерки в офицерском ателье). Экипировавшись должным образом, Туманов наведался в справочную службу, где уточнил адрес городского ломбарда. Туда и направился.

Ломбард разместился на первом этаже здания городской библиотеки, но впечатление складывалось иное – скорее, библиотека ютилась в помещениях ломбарда. Осмотревшись, Туманов получил талончик и направился к совершенно седому, с клиновидной бородкой, тщедушного вида приёмщику, в отгороженном бюро.

– Моё почтение, сударь. Чем могу служить?

Туманов достал из кармана заранее приготовленный медальон Георга фон Веттина и положил его на зелёное сукно стола.

– Окажите любезность, скажите: какую сумму я могу получить за эту безделицу?

Приёмщик вооружился увеличительным стеклом в бронзовой оправе и внимательно осмотрел медальон под светом настольной лампы, поворачивая его в разные стороны. Несколько раз подносил к самому лицу, открывая узорчатую крышку, и наконец отложил медальон в центр стола.

– Что-ж, ваша безделица, несомненно, имеет цену. Работа европейская, старых мастеров. Думаю, именно за работу двести рублей вы сможете выручить. Больше не дадут: серебро-с.

Оценщик переключил свой интерес на Туманова и чуть понизив голос спросил:

– Не уполномочен интересоваться, и разумеется, вы в праве не отвечать, но позвольте полюбопытствовать: откуда у вас такой медальон?

Туманов благожелательно склонил голову на вопрос, доверительная беседа как раз входила в его планы.

– С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, в обмен на встречную любезность. – он приязненно улыбнулся оценщику, – Этот медальон из Германии, военный трофей. Но почему вам это интересно?

– Видите ли, сударь, по своему ремеслу близко знаком с разными изделиями и… механизмами. Так вот, ваша безделица, как вы изволите её называть, несомненно имеет за собой историю. Вам известна некая особенность этого медальона?

– Что же в нём особенного? – Туманов недоуменно осмотрел лежавшее на сукне украшение, – Откровенно говоря, не замечал за ним ничего этакого. А это может повлиять на его цену?

– Позвольте проверить? Я аккуратно…

Оценщик ловко выудил из ящика стола тонкий пинцет и, повертев в руках медальон, пару раз нажал на некоторые завитушки его орнамента. Не поднимая головы глянул на Туманова.

– Видите ли, такие медальоны ведут свою историю со времен Медичи, и кроме украшения имеют чисто практическое назначение. Вот, извольте посмотреть… – он ещё раз аккуратно нажал пинцетом на серебряный завиток, утапливая его в корпус, – При исправном состоянии тут должна появляться капля жидкости. А вот какой именно – зависело от владельца. Чаще всего применялась кантарелла, фирменный яд семейства Борджиа, или акватофана, при Людовике Четырнадцатом. Но есть такая версия, что в конце прошлого века, среди определённых кругов европейского военного сословия, набрал популярность обычай заправлять подобные украшения так называемыми псевдоядами.

Седовласый знаток ювелирного искусства осторожно вернул медальон на место, в центр стола, словно любуясь. Туманову же от последних слов стало нехорошо. Он двумя руками опёрся на стоящий перед столом стул и тихо спросил:

– В каком это смысле: псевдоядами? Не настоящими?

– Да-с, не настоящими в том смысле, что летальный конец при их употреблении не наступал. А вот всё остальное: судороги, окоченение, остановка дыхания и сердцебиения были вполне натуральными. Это позволяло владельцам таких капельниц выходить из весьма щекотливых ситуаций. Но это, как я говорил, всего лишь версия. Согласитесь, интригует?

– Более чем…

– Да что с вами? Вы присядьте, на вас лица нет. Воды?

– П-пожалуй…