Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

Из-за того, что Кулю через неделю после апелляционной ухвалы и после вступления приговора в силу отправили в лагерь отбывать наказание в Запорожскую область, а уже через три недели привезли обратно, сообразив, что не весь приговор в силе, и по делу еще предстоит д/с, получилось так, что он отправил заявление в суд о пересмотре дела два раза, из Запорожского СИЗО 05.05, и не будучи уверенным об уходе его оттуда, продублировал его же и 13.05 из Харьковского СИЗО. Но в итоге получилось так, что оба его заявления дошли до адресата попав к разным судьям. Не скоро, нарушая все процессуальные сроки, первым отреагировал судья, которому Кулино заявление ушло позже их Харькова. Его отказ в возобновлении судебного расследования обескураживал и по сути, и по форме. (Ухвала 643/7460/13-к; от 22.05.2013г.). Как уже говорилось, фиксации процесса во время хода рассмотрения жалоб в апелляционном порядке не происходило, в результате чего спасительных, как казалось, показаний Ивана, так нигде зафиксировано и не было. Отвечая отказом на Кулино подробно обоснованное заявление, судья открыто игнорируя закон, как всегда нагло при этом называя черное белым, не замечая и не комментируя ни одного аргумента, обуславливающего необходимость возобновить пересмотр, сообщает, что нет в показаниях Ташкова даваемых им в апелляционной инстанции, никаких новых обстоятельств. Для получения оптической полноты своего судебного решения и создания видимости толкового документа в банальной отписке, ее автор не поленился перепечатать туда еще и пару статей УПК, причем допуская явные ошибки при этом, путаясь в нумерации. Тут же, судья, не разбираясь и не изучая материалов дела, заявляет, что: "эти заявления", не уточняя даже какие, "были предметом изучения как суда 1-й, так и 2-й инстанций, которые дали этим заявлениям оценку" В итоге, при чтении этого судебного решения создавалось впечатление, что судья был или пьян, или не в себе, или что-то в этом роде. Упоминание 1-й инстанции в контексте новых обстоятельств было полным бредом, так как тогда об этом не было и речи. О новом статусе подозреваемого ранее свидетеля Мирошко в этом решении не упоминалось ни словом, из чего становилось понятно, что правосудие пытается скрыть новый статус фигуранта по делу. А если бы заявленные новые обстоятельства таки были предметом изучения второй инстанции, то форма ее судебного решения не могла бы иметь окончательный вид "Ухвалы", а однозначно должна была иметь вид "приговора", так как изучать новые материалы апелляционный суд мог только при открытии судебного следствия, которое закончиться "Ухвалой" не могло в принципе. Перечитывая этот отказ в четвертый или в пятый раз, Куля, пытаясь выделить из написанного суть, пытаясь найти там хоть одну фразу, имеющую отношение к сути его заявления, хоть один логичный и законный повод отказывать ему, так ничего и не находил. Весь документ представлял собой набор из искаженного и урезанного фрагмента Кулиного заявления, из нескольких перепутанных цитат законов, и из отдельных кратких путанных умозаключений судьи, не касающихся основного вопроса, а главное, что было выделено последней строкой в этом "чудесном" судебном ответе Куле на его просьбу, то, что это решение обжалованию не подлежит.

Но Кулю с первого раза это не остановило. Обжалованию это решение не подлежало, а попытаться уточнить его было в соответствии с УПК возможно, что он и поспешил предпринять. Ответ на это уточнение пришел относительно быстро, (Ухвала 643/8502/13-к от 05.06.13г.), но своим содержанием обескуражил еще больше. Этим ответом на уточнение была точная копия первого судебного решения, того самого, которого Куля не мог понять до конца по смыслу, даже перечитывая его в пятый раз. Изменению в первичном документе, при появлении второго, подверглись только дата и номер, а неизмененными остались даже имеющие место орфографические ошибки и ошибки юридического содержания, на которые Куля лаконично указал в своем уточнении к заявлению.

Такой ход правосудия опять, кроме как издевательством, воспринимать было никак нельзя. Этот жест СИСТЕМЫ однозначно давал понять, что добиться правды и побороть ее было не реально, и что не стоит даже пытаться. Появлялось ощущение, что игра с ней шла не то, чтобы крапленой ею картой, а вообще, будто проходил якобы карточный поединок, но у Кули в руках были шашки.