Наказание Красавицы

На мускулистой груди и крепких руках Николаса поигрывали отсветы огня, его пенис как будто вырос еще больше. Подняв взгляд, я встретился с его темно-голубыми глазами и двинулся к постели. Все так же на карачках я забрался на нее, и хозяин тоже встал на кровати на колени. Я уперся спиной в подушки, и господин, обвив меня руками, снова поцеловал. И, отвечая на его крепкий, властный, глубокий поцелуй, я не мог сдержать слез, бегущих по щекам, и судорожных всхлипов от застрявшего в горле кома.

Николас стал мягко заваливать меня на спину, приподнимая левой рукой свое достоинство. Я с готовностью опустился на постель и стал целовать его мошонку. Пробежав по ней языком — в точности как меня недавно научили в конюшне, — я чуть подержал ее во рту, мягко прихватив между зубами, и добрался наконец до пениса, глубоко вобрав его и невольно подивившись его толщине. «А ведь он не толще, чем тот фаллос с хвостом, — подумалось мне. — Ну да, именно такого размера». И тут меня посетила головокружительная догадка: выходит, господин целый день готовил меня для себя! И когда я представил, что Николас сам проникнет в меня сзади, меня охватило поистине неудержимое возбуждение. С неистовой страстью я втягивал и ласкал языком его член, наслаждаясь им — и вместе с тем радуясь, что рядом со мной сам господин, а не один из таких же, как я, рабов; что это тот самый человек, который день напролет держал меня в подчинении, унижал и помыкал мною. И все настойчивее посасывая пенис, я тихо стонал и чувствовал, как внизу живота меня словно свело, ноги сами собой раздвинулись, бедра напряженно приподнялись.

И когда, оторвавшись от меня, Николас приподнял мое лицо, я чуть не разрыдался от избытка чувств. Господин указал мне на маленькую баночку, видневшуюся на узкой полке на обшитой дубовыми панелями стене. Я достал ее, открыл. Оказавшийся в баночке крем был чисто-белый и очень густой. Хозяин кивнул на свой член, и я тут же подцепил пальцами немного этой нежной жирной массы. Но, прежде чем нанести ее на нужное место, я поцеловал головку, ощутив языком ее солоноватый вкус, ткнулся языком в крохотнейшую щелку, жадно вбирая всю просочившуюся влагу.

Затем я хорошенько умастил все гениталии господина, смазав кремом даже мошонку и густые белесые кудряшки на лобке, которые тут же залоснились. Пока я все это проделывал, жезл его густо покраснел и запульсировал.

Господин протянул ко мне руки, и я неуверенно мазнул и их. Николас жестом велел добавить крема, и я поспешно черпнул для него еще.

— Повернись, — велел он, и я послушно это выполнил. В ожидании сердце заколотилось сильнее.

Анусом я ощутил прохладу крема, щедро нанесенного и старательно втертого. Руки Николаса обхватили меня, левая ладонь сгребла мою мошонку и, чуть потянув вперед, прижала к члену. Тут хозяин властно скользнул в меня, и я коротко, умоляюще вскрикнул. Мой анус не сопротивлялся, пронзенный его стержнем так же уверенно, как недавно кожаным фаллосом, и с каждым новым сильным толчком его пенис проникал все глубже и глубже. Стиснувшая мой член ладонь заставила его вытянуться сильнее, и тут же правая рука Николаса обхватила головку, смазывая кремом ее воспаленную желанием плоть. Затем хозяин стал ритмично двигать ладонь, сжимая пальцами член, в такт собственным ударам сзади.

Комната огласилась моими громкими стонами. Так долго сдерживаемая страсть хлынула бурным потоком, бедра заиграли в бешеном ритме, и когда его плоть во мне изверглась, мой член тоже разрядился неудержимым выплеском спермы.

Некоторое время я ничего вокруг не видел. В охватившем меня мраке я ощущал в себе лишь сокращения плоти, беспомощно удерживаясь на пронзившем меня стержне. И мало-помалу, уже на краю безвольной отстраненности, я почувствовал, что мой член снова наливается силой, подбадриваемый жирными от крема ладонями хозяина. Мой приятель, конечно, слишком долго томился и страдал, чтобы так запросто удовлетвориться! И все же новое восстановление сил оказалось для него поистине мучительным — я чуть было в голос не взмолился, чтобы его отпустили. Но вырывавшиеся из меня жалобные звуки скорее походили на стоны наслаждения. Рука Николаса усердно доводила меня до пика экстаза, член его толкался в меня сзади, и из моего раскрывшегося рта вырывались те же короткие хриплые возгласы, что и под ударами заплечных дел мастера на поворотном круге. Друг мой дергался так же, как и тогда, и мне даже примерещились окружавшие меня лица зевак — хоть я и осознавал, что нахожусь наедине с господином в его спальне, что я его невольник и что он не отпустит меня до тех пор, пока не доведет до нового извержения.