Читаем Наказать Грейнджер или дочь Малфоя (СИ) полностью

Постепенно уже невесомые поцелуи ласкали ее грудь. Когда поцелуи стали более страстными, женщина уже не скрывала стонов, и мысленно поощряла его ладони, так лихо блуждающие по ее телу.



У нее так давно не было секса, но благодаря умелым пальцам, волна удовольствия пробежала по телу довольно скоро.



Тут Грейнджер почувствовала руки Малфоя на своих ягодицах, он резким движениями освободил ее от трусов, сгорая от желания. Гермиона широко развела свои ноги, так же не в состоянии терпеть.




«Я хочу, чтобы ты знала, Гермиона, я умею не только брать».



Голова Грейнджер закружилась, когда Малфой стал тереть клитор. Она задвигала бедрами от удовольствия и сильнее вцепилась руками в его рабочий стол.



Вскоре ее накрыла вторая волна наслаждения.



Наконец Драко скинул с себя халат, показывая свою безупречную фигуру. Рельеф его тела лишал рассудка, женщина застонала, видя его возбуждение.



Гриффиндорка почувствовала, как головка члена уперлась в ее набухший клитор, но слизеринец не спешил входить. Он стал дразнить ее уже мокрое влагалище. Ноги уже тряслись от возбуждения, когда Драко стал медленно входить. Гермиона вздохнула в предвкушении, но мужчина продолжил дразнить ее, вынимания и вставляя пенис.



Малфой видел, как Грейнджер закипает от желания. Когда он почувствовал, что она не в силах больше терпеть, проскользнул внутрь и стал медленно двигаться одной головкой. Минуты через три он продвинулся глубже на пару сантиметров, двигаясь так же медленно.



Гермионе давно не было так хорошо, она громко стонала, извиваясь под ним.



Видя, что она близка к оргазму, мужчина стал входить почти на полную глубину.



Женщина неразборчиво кричала что-то похожее на «Драко», когда она кончала, он вколачивался уже на полную.



Раз это день безумий, Гермиона дойдет до конца, она готова была подарить Драко частичку удовольствия, тем более он не успел удовлетворить свои потребности.



Гриффиндорка встала на ватных ногах и толкнула слизеринца, заставляя опереться на стол.



Она прекрасно помнила его предпочтения, но до сегодняшнего дня не была готова проделывать подобное. Воспоминания бросали ее в дрожь, о горьком опыте и принуждении думать не хотелось. Сегодня она не видела в Малфое подонка, подавляющего ее, сегодня она сама сильно хотела Драко Малфоя.



Гермиона присела и стала нежно водить по ногам слизеринца снизу вверх, затем осторожно дотрагиваться до его паха, массируя его. Она сжимала его, украдкой кидая взгляд на Драко, который с интересом наблюдал за ней.



Она ласкала руками член и медленно поднималась снизу вверх к его головке, замечая, как дыхание Драко учащается. Теперь уже она дразнит его, сжимает его нёбом и медленно сосет.



Рука мужчины спустилась на ее затылок и нежно стала гладить по волосам, заставляя женщину опять промокнуть.



Движения гриффиндорки становятся чаще, ритмичнее, губы сжимают его сильнее, она активнее начинает работать кулачком и настойчивее ласкать Малфоя языком.



Драко старается теснее прижать Гермиону к себе, когда она снова вбирает его в себя, успевая заметить, как сильно пульсирует венка на его пенисе.



Мгновение, и она ощущает горячую струйку спермы во рту, гриффиндорка моментально сглатывает семя, а слизеринец издает протяжный рык, закрывая глаза.



Гермиона встает и пытается поправить задранное платье, но Малфой не дает ей этого сделать, привлекая к себе и жадно целуя. Она отвечает ему со всей страстью, на которую способна.



Она не жалеет, что не ушла.



Они продолжили целоваться, к удивлению Драко его плоть снова затвердела. Он и забыл уже о временах, когда ему было достаточно три минуты перерыва между актами. Это все влияние его Грейнджер.



— Как же я хочу тебя, — он не готов был с ней расставаться.



— Драко, — воскликнула женщина, когда он подхватил ее и перенес на диван.



Драко коленом развел ноги Гермионы и удобно устроился между ними. С легкостью ввел два пальца в лоно, чувствуя, что она определенно готова. Малфой закинул ее ножку на спинку дивана и стал вколачиваться в податливое тело, все увереннее насаживая на себя.



Ее стоны сводили с ума, как и прежде.



Губами Драко прокладывал дорожку поцелуев от шеи к груди.



Через несколько минут он перевернул ее на четвереньки, заставив упереться руками в спинку дивана.



— Скучала по мне, Грейнджер?



— Да, — изнывая, выдохнула она.



Он игриво шлепнул ее по попе, затем не спеша обвел пальцем сжавшееся колечко между ее ягодиц. Он обильно лил смазку, стараясь качественнее подготовить и растянуть.



Драко поглаживал Гермиону по спине и нежно покусывал мочку уха, аккуратно двигаясь.



Ему нравилось, как она выгибала спину ему навстречу. Затем он вставил три пальца спереди и начал ритмично двигать ими.



Шумные стоны переросли в крик. Гермиона Грейнджер кричала от удовольствия под ним.



Слизеринец аккуратно перевернул гриффиндорку на спину и, закинув ее ноги себе на плечи, стал быстрыми рывками входить в нее. Она цеплялась за его плечи, громко выкрикивая его имя. Драко нашел ее губы и стал яростно целовать ее.



Ей хочется еще сильнее и глубже, ее пальцы запутываются в волосах блондина.



Совсем близко.



Перейти на страницу:

Похожие книги

Общежитие
Общежитие

"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.

Владимир Макарович Шапко , Владимир Петрович Фролов , Владимир Яковлевич Зазубрин

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Роман
Дело
Дело

Действие романа «Дело» происходит в атмосфере университетской жизни Кембриджа с ее сложившимися консервативными традициями, со сложной иерархией ученого руководства колледжами.Молодой ученый Дональд Говард обвинен в научном подлоге и по решению суда старейшин исключен из числа преподавателей университета. Одна из важных фотографий, содержавшаяся в его труде, который обеспечил ему получение научной степени, оказалась поддельной. Его попытки оправдаться только окончательно отталкивают от Говарда руководителей университета. Дело Дональда Говарда кажется всем предельно ясным и не заслуживающим дальнейшей траты времени…И вдруг один из ученых колледжа находит в тетради подпись к фотографии, косвенно свидетельствующую о правоте Говарда. Данное обстоятельство дает право пересмотреть дело Говарда, вокруг которого начинается борьба, становящаяся особо острой из-за предстоящих выборов на пост ректора университета и самой личности Говарда — его политических взглядов и характера.

Александр Васильевич Сухово-Кобылин , Чарльз Перси Сноу

Драматургия / Проза / Классическая проза ХX века / Современная проза
Нежелательный вариант
Нежелательный вариант

«…Что такое государственный раб? Во-первых, он прикреплен к месту и не может уехать оттуда, где живет. Не только из государства, но даже город сменить! – везде прописка, проверка, разрешение. Во-вторых, он может работать только на государство, и от государства получать средства на жизнь: работа на себя или на частное лицо запрещена, земля, завод, корабль – всё, всё принадлежит государству. В-третьих, за уклонение от работы его суют на каторгу и заставляют работать на государство под автоматом. В-четвертых, если он придумал, как делать что-то больше, легче и лучше, ему все равно не платят больше, а платят столько же, а все произведенное им государство объявляет своей собственностью. Клад, изобретение, сверхплановая продукция, сама судьба – все принадлежит государству! А рабу бросается на пропитание, чтоб не подох слишком быстро. А теперь вы ждете от меня благодарности за такое государство?…»

Михаил Иосифович Веллер

Драматургия / Стихи и поэзия