Накажи меня нежно

— Илья Сергеевич… — Кира вздохнула и машинально поправила кончик одеяла. — Вы можете злиться на меня, кричать или игнорировать. Можете наказать, когда поправитесь. Но себя-то зачем наказывать? Вы вот лежите злой и голодный, а будете лежать злой и сытый. Есть же разница.

Илья закатил глаза, но перестал капризничать. Дал Кире поправить подушки, и потом она помогла ему сесть повыше.

— Сильно болит, может, укол? — спросила она, заметив, как он морщится.

— Терпимо. И где уже твой завтрак?!

Пока Илья ел, Кира сидела рядом — подавала тарелки, держала чашку. Удобного столика для завтрака она не нашла. В принципе, она понимала его настроение. Приехал отдохнуть — подышать воздухом, походить на лыжах, попариться в бане, встретить Рождество. Еще и девушку с собой привез для определенных удовольствий. А вместо этого — гипс и постельный режим. И обнаглевшая девица распоясалась, совершенно его не слушается.

Кира не знала, откуда вчера что взялось. Она старалась никогда ни с кем не конфликтовать, а в травмпункте устроила скандал, да еще угрожала. Но ей и тогда казалось, что все правильно, и сейчас она ни о чем не жалела. И об Илье она будет заботиться столько, сколько нужно, как бы он не злился.

Вскоре пришел Кузьмич, принес костыли, лекарства и гостинец от жены.

— Холодец здесь, — сказал он, — Илье Сергеичу. Полезно, чтоб кость срасталась. И творог еще. Пусть ест, завтра еще принесу.

Кира попросила его задержаться ненадолго. Первый раз поднимать Илью на ноги одной было страшно.

— Только недолго, сегодня лучше полежать, — строго сказала она Илье. — Подгоним по длине, попробуете, как оно — и снова в кровать.

Илья промолчал, но его губы растянулись в недоброй улыбке, а в прищуренных глазах словно полыхнуло пламя. Кира даже поежилась, живо представив, как ей влетит за все эти приказы, когда Илья поправится. «Да и пусть, — решила она, — лишь бы поправлялся быстрее».

Тренировочный «поход» с костылями прошел успешно. У Ильи были сильные руки, он быстро уловил принцип перемещения и бодро запрыгал по комнате, ловко обходя углы.

— Не лягу, — сказал он, когда Кузьмич ушел. — Хочу сидеть в кресле у камина.

Кира мысленно поздравила себя с тем, что не озвучила второй вариант отдыха. Теперь Илья хотя бы будет думать, что настоял на своем вопреки ее мнению.

— Хорошо, — согласилась она. — Но ногу нужно устроит повыше и так, чтобы было удобно.

Это Илья великодушно ей позволил.

Он долго смотрел на огонь, потом задремал. Дел у Киры практически не было — еды полно, вокруг чистота. Она тихонько ходила по комнате, рассматривая вблизи разные мелочи. Фарфоровую статуэтку — две бегущие борзые собаки, белые, с рыжими подпалинами. Часы с маятником в деревянной коробке, за прозрачным стеклом. Старый паяный самовар. Книги на полке. Корзинка с пряжей и торчащими из нее спицами.

Кира взяла пряжу и спицы и устроилась у камина. Когда-то бабушка учила ее вязать. Вспомнит ли она хоть что-то? Кира набрала несколько петель и так увлеклась вязанием, что не заметила, когда Илья проснулся.

— Что это ты делаешь? — недовольно спросил он.

— Ой… Нельзя было трогать? — испугалась Кира. — Я сейчас…

— Ты умеешь вязать?

— Н-нет… Да. Немного.

— Тогда оставь себе. Это мамина пряжа. Выбросить рука не поднялась.

— Спасибо.

— Кормить меня сегодня будут или нет? Иди, накрой на кухне. Я там буду есть.

— Илья Сергеевич…

— Кира! Ты специально меня злишь?

— Илья Сергеевич, вам будет неудобно сидеть на табурете.

Она проигнорировала возмущенный тон Ильи. Даже отчим, не смевший возразить матери, начинал капризничать, когда болел. А Илье тяжело смириться с происходящим.

— Ничего, потерплю.

— Не сегодня.

— Кира! — Илья так треснул кулаком по мягкому подлокотнику кресла, что она испуганно подскочила. — Выпорю!

— Хорошо. Только кушать все равно тут будете.

Кира сбежала на кухню, унося с собой костыли.

Еще раз они поругались сразу после обеда. Илья редко пил крепкий алкоголь, но привез с собой бутылку водки, и она уже второй день стояла в холодильнике. Видимо, нога беспокоила его сильнее, чем он показывал, а обезболивающие лекарства нельзя было употреблять часто.

— Кира, принеси из холодильника водку, — велел Илья.

— Нет.

— Мне самому сходить?

— Не пущу.

— Кира, я уже взрослый, я сам решаю, когда и что мне пить, — произнес Илья таким ровным и ледяным тоном, что Киру передернуло.

— Только не тогда, когда вы употребляете лекарства, несовместимые с алкоголем, — твердо ответила она.

— Не городи ерунды, неси.

— Нет.

Перепирались долго. Илья снова грозил поркой, причем такой, что Кира не сможет не только сидеть, но даже ходить. В конце концов, она не выдержала, принесла требуемое и, грохнув бутылкой об стол, сказала:

— Пейте. Только сначала дайте мне хотя бы телефон МЧС или вертолетного такси. Потому что я не знаю, что мне делать, если вам вдруг станет плохо. На скорую в этой глухомани лучше не рассчитывать.

Илья не тронул бутылки. Поджал губы, подхватил костыли и перебрался на кровать.

— Помоги мне лечь, — буркнул он.

— Сделать укол? — предложила Кира, когда Илья лег. — Можно один вне очереди.

— Давай, — проворчал он.