Нахид

– Ради Бога, мама, пойми: обстоятельства изменились. Шах потерял всякую власть. Неужели ты не веришь радио и телевидению? Ведь даже из нашего далека видно, в какое волнение пришёл народ! С кем бы я ни советовалась, все говорят: не сиди здесь, действуй. Люди стучат во все двери и используют все шансы, чтобы попасть в Иран.

Мама закуривает последнюю сигарету из пачки, которую сминает в кулаке. Я готова поклясться, что её снотворная таблетка не сработала и что она осталась бодрствовать, дабы всё у меня выпытать. Может, из тех бессвязных слов, которые я наговорила этим вечером, она поняла, что у меня в голове.

– Эти люди только болтают, но не действуют, – говорит мама.

– Если бы убийца их отца открыто крутился в Тегеране, может быть, и они бы поехали туда.

Горько улыбаясь, Нази трёт указательным пальцем висок:

– А ты не забыла, что убийца твоего отца является и убийцей моего мужа?

– Вот и нельзя сидеть весь век сложа руки и делать вид, что ничего не произошло и что жизнь идёт так, как следует.

– Да я не сомневаюсь: спокойная жизнь без забот тебе наскучила. Может быть, хочешь сыграть и роль мессии.

– Мамуля, дорогая, посмотри на меня внимательно. Мне двадцать три года. И мне бы очень хотелось, чтобы ты меня поняла.

– Поняла тебя?! – она сильно трёт глаза. – Но с тех пор, как мы переехали в Америку, разве я не создала тебе все условия? Ты выучила язык и окончила колледж; ты занимаешься плаванием и фотографией. А я что? Все мои развлечения – посиделки по воскресеньям и болтовня с четырьмя подружками.

Резкие слова приходят мне в голову, но я заставляю себя промолчать. Я не говорю ей, что у меня были и другие потребности: например, всякий раз, как мы с ней ссорились, мне хотелось не уползать в свою комнату, а уходить куда-нибудь прочь, чтобы передо мной открылись бы двери какого-нибудь из домов этого неряшливого города, чтобы я могла там найти облегчение.

– Мама, разве ты не сама выбрала жизнь за границей?

– Ты хочешь сказать, что я приехала в эту дыру из каприза или в поисках счастья? Да если бы я не была вынуждена, я бы дня здесь не осталась.

– Вынуждена?! Но я не думаю, что кого-то из нас заставляют быть эмигрантами. Ты тоже могла бы, как многие женщины, которые живут без мужей, остаться в Иране.

– Не повторяй одно и то же. Я не строю себе иллюзий, будто там происходит что-то особенное. Пыль уляжется, и увидишь, что ничего не изменилось.

– А я утверждаю, что ситуация изменилась. Мы можем рассчитывать на помощь многих, например, прессы. И притащим-таки в суд убийцу отца.