Нахимов

В Лондоне поселились в центре города на квартире, которую нашёл и снял для них Лазарев: удобно и относительно недорого — за 22 шиллинга в день с утренним чаем. Чем занимались в Лондоне? — Выполняли поручения Лазарева, в свободное время посещали театры, музеи, Вестминстерское аббатство, Тауэр, парламент — словом, побывали везде, где обычно бывают гости Лондона. Ездили в Оксфорд, Виндзор и Гринвич. В Гринвиче осмотрели обсерваторию, посетили инвалидный дом для моряков, послушали рассказы ветеранов, служивших под началом адмирала Нельсона; обратили внимание на тамошнюю богатейшую библиотеку морской литературы, которая играла роль клуба для моряков и никогда не пустовала. Когда Лазарев задумает создать похожую библиотеку-клуб в Севастополе, он найдёт у Нахимова горячую поддержку.

В Лондоне мичманы заказали для казённых нужд морские карты и приборы. Всё было исполнено превосходно, качества отменного; правда, цены на астрономические инструменты тоже оказались астрономическими. Однако деньги у офицеров имелись, и каждый посчитал необходимым купить ещё и лично для себя секстант, карманный хронометр, зрительную трубу и рупор. Многие приобрели двуствольные ружья и пистолеты. Нахимов тоже заказал ружьё, остался им очень доволен, но стрелял из него недолго — по дороге из Кронштадта в родное имение его украли.

Накопительством никто не занимался, и денег на театры, музеи и покупку необходимых инструментов не жалели. Но и сорить деньгами в игорных домах, ресторанах и увеселительных заведениях у офицеров было не принято. «Зачем мичману жалованье? — впоследствии говорил Нахимов молодым офицерам. — Разве только затем, чтобы лучше выкрасить и отделать вверенную ему шлюпку или при удачной шлюпочной гонке дать гребцам по чарке водки». И поучал: «Всё ваше время и все ваши средства должны принадлежать службе».

Отдавая должное уровню английской промышленности и качеству вещей, он, однако, не приходил в восторг от английской практичности, разделяя мнение И. А. Гончарова, побывавшего в Англии на фрегате «Паллада». В Англии, считал писатель, всё подчинено практичности, и сама жизнь в ней течёт, как будто работает одна хорошо отлаженная машина. Что же здесь плохого, спросим мы — и получим ответ писателя: «...не заметно... жизни, то есть её бурного брожения. Торговля видна, а жизни нет; или вы должны заключить, что здесь торговля есть жизнь, как оно и есть в самом деле... Нет ни напрасного крика, ни лишнего движения, а уж о пении, о прыжке, о шалости и между детьми мало слышно. Кажется, всё рассчитано, взвешено и оценено...»⁷¹

Вот и Нахимов, уже став адмиралом, нелестно отзывался о прагматизме английских моряков. Во время визита на Мальту великий князь Константин Николаевич спросил адмирала Паркера, счастлив ли он. «О, — ответил англичанин, — я считаю себя счастливым с того дня, когда мы после Наполеоновских войн на шпиле флагманского корабля делили призы и мне достался, на мою долю, полный миллион фунтов стерлингов». — «Что же это за счастье? — заметил Нахимов. — Ежели подумать, сколько пришлось сжечь неприятельских транспортов, сколько погубить людей для того, чтобы одному адмиралу получить плату в миллион фунтов стерлингов! Что же получили подчинённые его?! Помилуйте! Это мыслимо только в разбойничьем государстве, где все помешаны на богатстве и на роскоши. Я полагаю, что это совсем не прельстило бы русского адмирала, например, М. П. Лазарева. Вот было бы лестно идти драться с неприятелем, когда ваши корабли в боевой готовности, когда вы уверены в своих офицерах и командах. Да, это я понимаю! И когда после одержанной славной победы вы можете с гордостью сказать, что исполнили свой долг»⁷².

В исполнении долга он будет видеть смысл своей жизни, да и сама смерть его в Севастополе есть исполненный до конца долг.

От Канарских островов до Рио-де-Жанейро

Двадцать восьмого ноября вышли, наконец, из Портсмута. Оставив за кормой Францию, Испанию и Португалию, при попутном ветре без происшествий дошли за 12 дней до Канарских островов, где встали на якорь в порту Санта-Крус. Этот быстрый переход вознаградил команду за проволочку первых месяцев экспедиции.

О Тенерифе, самом крупном острове архипелага, Нахимов читал у Ю. Ф. Лисянского:

«На самом рассвете увидели мы остров Тенериф, находившийся от нас на юго-западе в 45 милях. Но поскольку в это время над высотами носился ещё туман, то Пик (вулкан Тейде высотой 3718 метров — высшая точка Испании. — Н. П.) показался нам только в 7 часов утра, и потом до самого полудня эта славная гора почти беспрестанно представлялась нашему взору. Покрытая снегом, её вершина, освещённая солнечными лучами, представляла прекрасное зрелище. Признаюсь, что вид этого огромного исполина привёл меня в восхищение. Хотя прежде я и проходил мимо острова Тенериф, но, по причине пасмурной погоды, мало видел его берега.