Нахимов

Едва ли порядки на фрегате «Крейсер» сильно отличались от заведенных Лазаревым на шлюпе «Мирный». Свободные от вахты офицеры «Крейсера» и «Ладоги» отправлялись на шлюпках в гости друг к другу, играли в шахматы, беседовали, читали. Книги для экспедиций покупали за казенный счет; в основном это были описания плаваний Крузенштерна, Лисянского, Сарычева, англичан Джеймса Кука, Чарлза Клерка и Джона Гора[77]. У капитана фрегата была своя библиотека, книги из которой на английском языке брали читать офицеры. Завалишин самостоятельно учил испанский и португальский языки, среди его книг было несколько словарей.

По вечерам и матросы, и офицеры любили слушать музыку. Конечно, музыканты по штату не полагались, но не запрещалось нанять оркестр на собственные средства. Флотские офицеры в большинстве своем были небогаты и жили в основном на жалованье, поэтому Лазарев закупил инструменты за свои деньги. Выбрал 20 наиболее способных к музыке членов экипажа, перед походом нанял для их обучения капельмейстера — и оркестр готов. При заходе в иностранные порты оркестр исполнял марши и гимны. Был на фрегате и матросский хор.

В тропиках устраивали купания для матросов: натягивали большой парус, два конца его крепили к фрегату, два других — к спущенным на воду шлюпкам; получалось что-то вроде бассейна, в котором акулы были не страшны. Особенно всех смешили ньюфаундленды, которые тоже купались и всё норовили вытащить кого-нибудь из воды. Купания устраивались ежедневно не только из гигиенических соображений, но и для профилактики заболеваний и укрепления здоровья. Если на море было волнение или корабль не ложился в дрейф, матросы обливались водой на носу корабля. В холодном климате на берегу устраивали баню в палатке из парусов, вместо каменки нагревали ядра.

Надо заметить, что по распоряжению капитана для сбережения здоровья команды на корабле были заведены особые порядки, которые кому-то могли показаться мелочными и ненужными, однако благодаря им на фрегате не было большого числа больных, а цингой не болели вовсе. А ведь в те годы на флоте еще не было ни опреснительных установок, ни консервов, а цинга — главный бич длительных переходов — случалось, выкашивала бо`льшую часть команды. Как же Лазарев добивался таких впечатляющих результатов?

Во-первых, везде, где делали стоянку, по возможности закупали птицу, баранов, свиней — благо они хорошо переносили качку; при длительных переходах старались вместе с солониной класть в щи свежее мясо. В постные дни варили горох, добавляли толченые ржаные сухари и масло. Во-вторых, во всех портах покупали фрукты и овощи, чай пили утром и вечером с лимоном или лимонным соком. В холодную погоду команде выдавали ром, «французскую водку» (так называли тогда коньяк), пунш. В жару крепкие напитки заменялись красным портвейном или мадерой, в случае опасности дизентерии портвейн добавляли в воду, во время тяжелой работы матросы получали винную порцию три-четыре раза в день. Если появлялись тяжелобольные, офицеры старались присылать им еду со своего стола. Раз в неделю всю команду осматривал доктор.

Большое внимание Лазарев уделял экипировке команды; когда не хватало казенных средств, докупали необходимую одежду на пожертвования офицеров и самого капитана. Чтобы не было больных и простуженных, на корабле соблюдали такой порядок: на жилую палубу в мокрой одежде не спускались, ее снимали и развешивали для просушки, а затем переодевались в сухую. С сыростью боролись, устанавливая переносные печи и посыпая палубу горячим песком, который хранили в устроенных на камбузе ящиках. Песком посыпали палубу и во время боя. Печи были необходимы не только для сбережения здоровья людей, но и для предохранения кораблей от гниения.

Такая жизнь матросам, которых рекрутировали из крестьян и мещан, нравилась больше, чем служба на берегу: «Вот так бы всю жизнь и плавали!» Грамотные матросы вели в походе записи, своего рода журналы, и доверяли офицерам читать их. Вот что, например, они писали о посещении Бразилии: «Пришли в город Абразил, владетеля короля португальца. Тут все арапы, это значит невольники, а господа — португальцы. А португальцы не лучше черных, народ грязный, а у них везде вода под боком, да и зимы нет, кажись бы всё так и купался». А вот о посещении Таити: «А были мы в англицкой церкви, англичане поворотили диких в свою веру, а церковь как есть пустая и помолиться не на что, не диво, что дикие ходят тайком молиться на своих болванов, что еще валяются на кладбищах их»[78].

Ни презрения, ни насмешек! Только подивится матрос чужим обычаям да добродушно воскликнет: «Чудный народ, право, чудный!»

Любили слушать рассказы бывалых, не единожды пересекших экватор моряков, и наблюдать происходившее за бортом. Вот, скажем, поймали акулу и дружно рассматривали, делясь впечатлениями:

— Наша белуга не в пример знатнее будет.

— Астраханцы сказывали, хвостом лодку опрокидывала! А акула что? Только прожорлива больно, да зубы острые.