Нахимов

Для семьи Нахимовых зима 1825/26 года принесла новости вроде бы приятные: Сергея произвели в лейтенанты, Павел получил назначение в Гвардейский экипаж. Что и говорить — служить в русской императорской гвардии и почетно, и для дальнейшего продвижения по службе выгодно. Да вот только сам Павел этому назначению был вовсе не рад. Разве о том мечтал он, чтобы обслуживать придворные яхты и суда? Это ли горизонт для морского офицера? Нет, куда угодно, хоть обратно в Архангельск, только не в Гвардейский экипаж! Кто похлопочет за него, пока он в отпуске? Может быть, старший брат Платон — он уже капитан 2-го ранга, человек в Кронштадте известный.

«Скажи — я — кандидат Гвардейского экипажа, — пишет он о своих переживаниях Михаилу. — Ты знал всегда мои мысли и потому можешь судить, как это для меня неприятно. На этой же почте пишу к брату Платону Степановичу и прошу его употребить все средства перевести меня в Архангельск или куда-нибудь… Итак, прощай все воздушные замки и планы… Жаль мне очень Михаила Петровича, что он болен, я бы написал к нему и тогда, может быть, я бы исполнил мое желание. В следующем письме уведомь, пожалуйста, любезный Миша, о состоянии его здоровья»[97].

Поскольку к больному Лазареву обращаться было неловко, оставалось надеяться на хлопоты брата. В событиях декабря 1825 года приняли участие почти все офицеры Гвардейского экипажа, даже те, кто не состоял ни в каких обществах. «Я один набрал больше членов, чем они все вместе, да и приготовил их иначе… Всем известно, что Гвардейский экипаж был приготовлен лучше всех других полков и был единственным войском, вышедшим на действие 14 декабря в совершенном порядке и полном составе, со всеми своими офицерами, — со свойственной ему „скромностью“ писал о своей деятельности Завалишин. — Кроме того, мои действия отличались еще и тем, что, за исключением действующих на площади и взятых с оружием в руках, никто из других членов общества, которые имели непосредственные сношения только со мною, не был арестован, за мною не вошел в крепость ни один человек»[98]. Вот здесь Завалишин прав — ни Анненков, ни Куприянов действительно не пострадали. Арестованы были лишь те, кого А. П. Арбузов и Н. А. Бестужев вывели на Сенатскую площадь: одно дело разговоры и совсем другое — мятеж с оружием в руках. Среди арестованных оказалось немало знакомых Нахимова, все они вместо морских вояжей отправились на каторгу или, как Федор Вишневский, разжалованный в солдаты, в действующую армию.

Возможно, назначение Нахимова в сильно поредевший Гвардейский экипаж и было связано с необходимостью заполнить образовавшиеся вакансии. Но его нежелание служить там совершенно не было связано ни с восстанием, ни с арестом его знакомых — просто он мечтал о море и боевых кораблях, а не о «маркизовой луже» и придворной яхте под императорским штандартом.

Вскоре хлопоты брата увенчались успехом, и после отпуска Павел отправился в Архангельск достраивать корабль «Азов», командиром которого был назначен капитан 1-го ранга М. П. Лазарев.

И вот он вновь в Архангельске. Отсюда четыре года назад, полный надежд, уезжал он в Кронштадт. Как на сей раз встретит его суровый край поморов, рыбаков и плотников? Как примет новый экипаж?

В Соломбале мало что изменилось: те же смольни и амбары, кузница, такелажные мастерские, сухой док и канатный завод. За время его отсутствия появились лишь новые казармы и каменный дом для офицеров.

В первой половине XIX столетия архангельская верфь переживала не лучшие времена. За полвека — с 1800 по 1850 год с ее стапелей сошло всего 48 линейных кораблей, в то время как за последнюю четверть XVIII столетия, то есть за вдвое меньший период, — 41 линейный корабль и 27 фрегатов. И всё же командиры предпочитали строить свои корабли в Архангельске — и прочнее они были, и дешевле по сравнению с балтийскими.

Правда, к тому времени лиственницу уже почти всю повывели, и корпус корабля делали из сосны, отдельные детали — из дуба. Главным недостатком русских кораблей по сравнению с английскими продолжала оставаться их недолговечность, связанная с использованием для их постройки сырого леса. Чтобы уменьшить воздействие влаги, в 1823 году решили не сплавлять бревна по рекам, как раньше, а часть корпуса делать по лекалам еще в лесу — он получался суше и обходился дешевле.

Увидел Нахимов и еще одно новшество — только что построенный колесный пароход «Легкий». Ходил он в Архангельске, привлекая внимание горожан и давая морякам повод для обсуждения. И никто не догадывался тогда, что с появлением пароходов закончится эпоха не только парусных судов, но и архангельской верфи.

«Азов» занимал особое место в жизни Нахимова — на нем он принял первый бой и долгие годы хранил память о корабле и боевых товарищах, всегда при случае передавал привет «азовцам».