Находка Шторма (ЛП)

– Истинная правда. И да, я могу немного взбеситься. Но это совсем другое.

– Каким образом?

– Даже не знаю, – я пожимаю плечами, – это просто так.

Ее взгляд сужается.

– Это не так, и ты это знаешь.

Она совершенно права. Это две одинаковые истории. И теперь я чувствую себя полной идиоткой и огромной лицемеркой, потому что точно бы сошла с ума, если бы там сидел Джим Керр или Мортен Харкет.

И поэтому я ничем не отличаюсь от Пенни, и от того, как она сейчас реагирует. Но он просто... Ник. Ну, то есть, Шторм. Черт возьми!

– Ладно, ты права. Это одно и тоже. Но, в конце концов, он просто парень, Пен. Очень хороший парень, судя по тому, что я о нем знаю, – действительно, чертовски приятный, горячий и великолепный, и все в этом роде. – У которого были ужасные часы. И да, он знаменит, но это не значит, что я буду относиться к нему по-другому. И ты тоже, – я показываю на нее пальцем. – Или ты. – Мой палец перемещается к бабушке, которая смеется.

– Стиви, у меня есть дела поважнее, чем сходить с ума по рок-звезде. Тебе стоит беспокоиться о Пенни.

– Эй! – возмущенно отвечает она. – Я могу себя контролировать. Ну, хорошо, нет, – говорит она, глядя на выражение моего лица, – но я могу попробовать успокоиться. И в любом случае, я думаю, что Рейз Роулинс более горячий, – добавляет она, откидывая волосы.

– А кто такой Рейз Роулинс? – спрашиваю я.

– Боже всемогущий, Стиви, – вздыхает Пен.

– Это вокалист группы Шторма, – говорит мне бабушка, доставая из вафельницы только что приготовленные вафли.

Откуда бабушка вообще все это знает?

– Видишь, даже бабушка в курсе! – восклицает Пен. – Детка, я люблю тебя. Но тебе действительно нужно проводить больше времени в сегодняшнем мире.

Я прислоняюсь бедром к стойке.

– И зачем мне это делать, когда вся лучшая музыка пришла из восьмидесятых?

– Я бы не стала говорить этого парню в соседней комнате.

– Заткнись! Он не мой парень, – мне пять лет, и я снова на школьной площадке.

Пен смеется.

– Ты по уши влюблена в него. Я могла сказать тебе это еще вчера.

– Как угодно. Он симпатичный. И с тех пор, как я в последний раз проверяла, это не преступление – влюбиться в красивого парня.

– Нет. И это определенно очень вовремя.

Я бросаю взгляд на Пен.

– Я же сказала, что мне неловко. Так что, ничего делать со всем этим я не собираюсь.

– Я сказала ей, что она должна делать, – делится бабуля, доставая клубнику из холодильника к вафлям для Ника. Шторма, черт побери!

Я закатываю глаза.

– Спасибо за ваш вклад, но я могу справиться со своей личной жизнью или ее отсутствием сама. А что касается Ника – Шторма, или как там его, черт возьми, зовут, то мы будем молчать. Мы не покажем, что знаем его настоящее имя. Он хочет, чтобы мы звали его Ник, поэтому мы будем звать его именно так.

– А если он захочет, чтобы ты называла его папочкой? – говорит Пен, и я чуть не давлюсь.

– Господи, Пен! – заикаюсь от представившегося мне зрелища.

– Просто говорю, что я бы называла его папочкой, если бы он попросил, – она пожимает плечами, усмехаясь.

– Я тоже, – говорит бабуля.

И я просто умираю на месте.

Пен разражается смехом. За ней начинаю хохотать я.

Мне не хочется, чтобы Ник услышал нас. К черту все. Я ничего не могу с собой поделать, услышав это.

– Боже всемогущий, бабушка! – ахаю я, держась рукой за живот.

– Просто говорю, – усмехается бабуля, прежде чем начать нарезать клубнику, и снова вызывая приступ хохота у нас с Пен. Когда мой смех стихает, я делаю еще одну попытку.

– Ладно, мы договорились ничего не говорить. Мы не называем его Шторм – или папочка, – фыркаю я, – мы зовем его Ник. Парню пришлось несладко. Его личная жизнь во всех новостях, он явно хочет уединения. Так что уединение – это то, что мы ему дадим.

– То есть ты хочешь сказать, что я никому не смогу сказать, что Шторм Слейтер здесь, в городе, и остановился в гостинице? – Пен выглядит разочарованной.

– Именно. – Я киваю.

– Ты меня убиваешь, Смоллс⁵⁸. Это новость века.

– Я знаю. Но подумай сама, если люди узнают, что он здесь, появятся журналисты, будут его преследовать, и ему придется уехать. Он уедет, и ты не сможешь с ним познакомиться.

– Ну, это не значит, что я не могу быть его фанаткой, даже если мне нельзя показывать, что мне известно, кто он на самом деле, – она складывает руки на груди, надув губы.

И тогда я понимаю, что она услышала мою просьбу. Она будет молчать.

И то, что я прошу ее об этом, не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что я не хочу, чтобы он уехал. Нет. Ладно, может немного. Но, в основном, это для его же пользы.

– Спасибо, Пен, я ценю это.

Она бросает на меня несчастный взгляд.

– Прекрасно. Но я молчу только потому, что люблю тебя.

– Я знаю. И тоже тебя люблю.

Я поворачиваюсь к бабушке, которая только что закончила укладывать клубнику на вафли.

– Бабушка, я могу рассчитывать, что ты тоже ничего не скажешь, верно?

– Конечно, – она улыбается, протягивая мне тарелку Шторма.

Для женщины, которая любит сплетничать, она чертовски хорошо хранит секреты, когда это необходимо.

– Хочешь отнести это? – спрашивает меня бабуля.

– Конечно. – Я забираю у нее тарелку и беру кофе.