Накопление капитала

Это евангелие никогда не было действительным выражением интересов капиталистического накопления в целом. Что это действительно так, обнаружилось в самой Англии уже в 40-х годах благодаря войнам из-за опия, которые орудийным грохотом прокламировали в восточной Азии гармонию интересов торговых наций, чтобы аннексией Гонгконга превратить ее в ее противоположность, — в систему «сфер интересов»[324]. На европейском континенте свободная торговля 60-х годов не была выражением интересов промышленного капитала уже по той причине, что руководящие фритрэдерские страны континента в то время были еще по преимуществу аграрными странами, а их крупная промышленность была еще сравнительно слабо развита. Напротив того, система свободной торговли была проведена как мероприятие политического конституирования среднеевропейских государств. В Германии она была специфическим прусским средством в политике Мантейфеля и Бисмарка — средством для вытеснения Австрии и из союза и из таможенного союза и конструирования новой Германской империи под гегемонией Пруссии. Экономически свободная торговля опиралась здесь только на интересы купеческого капитала, — в особенности это относится к заинтересованному в мировой торговле капиталу Ганзейских городов, — и на интересы сельских потребителей; что касается промышленности в собственном смысле, то железоделательное производство лишь с трудом удалось склонить к свободной торговле и то лишь ценою отмены рейнских таможенных пошлин, а южногерманская хлопчатобумажная промышленность осталась в непримиримой протекционистской оппозиции. Во Франции договоры наибольшего благоприятствования, заложившие основу системы свободной торговли во всей Европе, были заключены Наполеоном III помимо и против воли компактного протекционистского большинства парламента — большинства, состоявшего из промышленников и аграриев. Путь торговых договоров был избран правительством Второй империи только в силу необходимости, и Англия пошла по нему, чтобы обойти парламентскую оппозицию Франции и за спиной законодательного корпуса провести в порядке международного соглашения свободную торговлю. Первый основной договор между Францией и Англией был совершенно неожидан для общественного мнения Франции [325]. Старая система покровительственных пошлин Франции была уничтожена 32 императорскими декретами 1853–1862 гг., в 1863 г. все эти декреты после поверхностного рассмотрения были утверждены «законодательным путем». В Италии свободная торговля была реквизитом политики Кавура, который должен был опираться на Францию. Уже в 1870 г. под напором общественного мнения была проведена анкета, которая обнаружила, что фритрэдерская политика не имеет опоры в заинтересованных кругах. Наконец в России фритрэдерская тенденция 60-х годов была лишь введением к созданию товарного хозяйства и крупной промышленности на широкой основе: эта тенденция недаром сопровождалась уничтожением крепостного права и созданием железнодорожной сети[326].

Так свободная торговля как международная система могла остаться только эпизодом в истории капиталистического накопления. Уже по этой причине неправильно объяснять начавшийся в конце 70-х годов, всеобщий поворот к охранительным пошлинам исключительно только как средство защиты против английской свободной торговли[327].

Против этого объяснения говорят следующие факты. В Германии, во Франции и в Италии руководящая роль при возвращении на путь покровительственной системы выпала на долю аграрных интересов, которые были направлены не против конкуренции Англии, а против конкуренции Соединенных штатов; защита нарождающейся туземной промышленности в России была в гораздо большей степени направлена против Германии, чем против Англии; в Италии эта защита имела в виду не столько Англию, сколько Францию. Всеобщая длительная депрессия на мировом рынке, которая тянулась со времени кризиса 70-х годов и которая подготовила настроение в пользу покровительственной системы, тоже мало была связана с монополией Англии. Общая причина изменения фронта в области таможенной политики была гораздо глубже; точка зрения товарного обмена, из которой вытекала фритрэдерская иллюзия гармонии интересов на мировом рынке, была оставлена лишь только крупнопромышленный капитал важнейших стран европейского континента укрепился настолько, чтобы подумать об условиях своего накопления. Но в противовес взаимности интересов капиталистических стран теперь на передний план выступил их антагонизм и конкуренция в борьбе за некапиталистическую среду.