Наковальня или молот

В помещении Фердинандского отделения народного банка руководители восстания подписали последний приказ и покинули город. Вдоль левого берега Огосты, через виноградники и черешневые сады они направились вверх к селу Бели-Мел. После нескольких часов изнурительной ходьбы они достигли труднопроходимых Чипровских гор и сделали небольшой привал, чтобы отдохнуть. Вытирая вспотевшие лица, Георгий Димитров и Васил Коларов с грустью оглянулись назад — если не сегодня, так завтра там, внизу, в родном краю, начнется кровавая расправа с поверженным народом. Дальше их путь следовал по крутым звериным тропам мимо вершин Вража-Глава и Миджор. На тучных высокогорных пастбищах бродили стада овец, откуда-то издали доносился собачий лай. Над горными вершинами бежали облака. Наконец четверо болгар (Димитрова и Коларова сопровождали Александр Костов и офицер запаса Русинов) достигли границы. Там не было ни болгарских, ни югославских пограничных постов, и они беспрепятственно перешли ее. Потом спустились в долину реки Височица и вскоре приблизились к глухому сербскому селу Велика-Луканя, Пиротской околии.

На краю села болгар встретил высокий плотный мужчина. Он подозрительно оглядел нежданных гостей, откашлялся и спросил:

— Кто вы и откуда?

— Мы болгарские повстанцы. Восстание, которое мы подняли, подавлено. Мы перешли границу, чтобы попросить убежища и защиты у братского сербского народа, — ответил Васил Коларов. — А вы кто?

— Я здешний писарь, — ответил мужчина и, покачав задумчиво головой, добавил: — Очень жаль, братья, что восстание завершилось неудачей.

— Неужели ты искренне жалеешь об этом? — с удивлением посмотрел на него Георгий Димитров.

— Да, потому что я знаю ваш народ, знаю болгарских тесных социалистов.

— Откуда ты их знаешь?

— Я был в Болгарии. Во время войны. В плену. Работал в Софии, в железнодорожной мастерской. У нас были не начальники, а звери. Били и ругали за малейшую ошибку. Только партия тесных социалистов заступалась за нас. Большие люди стояли во главе этой партии. Далеко видели. Раз к нам в мастерскую пришел один товарищ, по фамилии Димитров. Высокий, стройный, с бородой и кудрявыми волосами. Пошел прямо к начальнику и стал отчитывать его: «Что вы, — говорит, — делаете с этими несчастными? Требуете, чтобы они работали, а сами издеваетесь над ними. Вы только посмотрите на них — они уже на людей не похожи! Ходят в тряпье, в дырявых башмаках… Знайте, что вы будете отвечать за все!» Эти слова были для нас сущим бальзамом. Начальник мастерской был готов сквозь землю провалиться от стыда, пришел в бешенство. Но что он мог сделать — этот товарищ был депутатом. Потом наше положение немного улучшилось — нас стали лучше кормить, выдали одежду…

— А ты бы узнал сейчас этого депутата-социалиста? — спросил Васил Коларов писаря.

— Как не узнать! Среди сотен людей узнаю его!

— Тогда посмотри на этого человека. Похож он на Георгия Димитрова?

Писарь внимательно посмотрел на Димитрова.

— Мать честная! Да это же он! — радостно воскликнул писарь и схватил Димитрова за руку. Потом он отвел болгар в общину Велика-Лукани. Пока гости отдыхали, помещение заполнилось народом — всем хотелось взглянуть на тех, кто поднял болгарских трудящихся на борьбу против мироедов. Староста приказал стражникам запереть дверь. Этот его поступок немного охладил чувства писаря.

На следующее утро староста сел на коня и взялся проводить руководителей Сентябрьского восстания в Пирот. Димитров, Коларов, двое их товарищей, писарь и несколько человек крестьян последовали за деревенским богачом пешком. Перевалив через гребень Видлич-Планины, они спустились к берегам Нишавы, поросшим ивами. Прежде чем войти в город, путники остановились у источника, чтобы напиться.

— Здесь неистовствовал Протогеров, которого Фердинанд назначил верховным правителем оккупированных сербских земель, — заметил Георгий Димитров и, сняв темные очки в роговой оправе, намочил себе лоб холодной водой.

Староста Велика-Лукани отвел болгар в Пиротский муниципалитет. Местные власти устроили их в городской гостинице. Не успели Димитров и Коларов привести себя в порядок и немного отдохнуть, как к ним в номер ворвался поп — огромный, краснощекий детина, с роскошной раздвоенной бородой. Его сопровождал какой-то человек в штатском.

— Я, господа, — представился священник, — наместник архиерея в Пироте, а его милость — депутат скупщины. Он из партии Пашича. Раньше работал портным в Пловдиве. Был членом Болгарского союза швейников. Знает вас обоих!

Поп протянул огромную руку, поздоровался с гостями и отодвинулся в сторону, чтобы депутат мог пожать им руки.

Затем, встав посередине комнаты, поп заговорил торжественным тоном:

— Господа! Я сербский националист и патриот и хорошо помню, как жестоко обращались болгарские власти с сербским населением во время войны. Но вас, болгарских социалистов, я уважаю, ибо вы были единственными защитниками сербского народа и спасли жизнь многим пленным, многим невинным гражданам. Сербский народ глубоко признателен вам за это. Добро пожаловать на нашу землю!