Наковальня или молот

«Долой уныние, долой отчаяние, долой малодушие!

Выше головы, славные бойцы!

Да здравствует рабоче-крестьянское правительство!

Да здравствует Болгария трудящихся!»

ЗАКОВАННЫЙ ДИМИТРОВ

Горемыка Стоян, горемыка —

два раза его поджидали,

на третий схватили беднягу,

красный кушак размотали,

крепкие руки скрутили,

в темницу его посадили.

Народная песня

30 января 1933 года президент Германии, престарелый фельдмаршал Пауль фон Гинденбург, назначил рейхсканцлером главаря немецких фашистов, будущего поджигателя второй мировой войны Адольфа Гитлера.

Гитлеровская партия комплектовалась в своей основе из деклассированных элементов, всякого рода неудачников, офицеров, не сделавших карьеры, спившихся студентов, разоренных аристократов, отчаявшихся буржуа, крупных и мелких авантюристов, профессиональных убийц, вожаков отрядов добровольческого корпуса, шпионов и уголовников.

Во время выборов в рейхстаг в сентябре 1930 года этой шайке удалось увлечь за собой несколько миллионов немецких избирателей. Гинденбург дрогнул и протянул руку будущему претенденту на мировое господство. В одну из морозных январских ночей на трибуне в Берлине плечом к плечу стояли верный лакей Гогенцоллернов, могильщик государственной независимости Германии Гинденбург и австрийский ефрейтор Гитлер — в фуражке, надвинутой на лоб, с подстриженными усиками и лихорадочно горящими глазами. А внизу с факелами в руках чеканили шаг бескрайние колонны эсэсовцев, штурмовиков и «Стального шлема».

Поднимая руку, национал-социалисты приветствовал» своего «фюрера» на манер древних римлян (другого приветствия они не смогли придумать!) и орали:

— Веди нас, фюрер! Мы пойдем за тобой!

И он повел их на Орел и Ленинград, на Москву и Волгоград, откуда им не было возврата.

Захватив власть, Гитлер первым делом решил свести счеты с Коммунистической партией Германии, которая на парламентских выборах получила почти пять с половиной миллионов голосов. Эта партия мешала национал-социализму начать новую мировую бойню, и поэтому ее нужно было уничтожить. Для того чтобы сбить с толку немецкий народ, нацистские вожаки придумали план: они подожгут рейхстаг, поднимут вокруг этого большую шумиху, раструбят на весь мир, что поджог — дело рук коммунистов, поразят таким образом воображение мелкой буржуазии, и она поверит, что коммунисты — самые страшные люди на свете. Это развяжет руки молодчикам Геринга, и они выйдут на историческую сцену как борцы с большевизмом, как «спасители» отечества и человечества. Заслать ночью поджигателей в парламент — это для председателя рейхстага Геринга было плевым делом, ибо его квартира была связана с рейхстагом тайным подземным ходом и ключи от парламента позвякивали у него в кармане.

Ночью 27 февраля над старым зданием парламента взвилось пламя. С пронзительным воем понеслись по улицам пожарные машины. За ними на бешеной скорости мчался личный автомобиль рейхсканцлера. Весь вечер Гитлер просидел в кабинете, ожидая обещанного Герингом спектакля. Он нервно кусал губы, то и дело поглядывал на часы, старался сочинить памятное «историческое» заявление для иностранных журналистов. И вот Гитлер стоит перед пылающим рейхстагом, его обдает жаркое дыхание пожара. Он оглядывается по сторонам и, заметив корреспондента английской газеты, истерически восклицает:

— Это знамение, ниспосланное нам богом! Никто теперь не помешает нам раздавить коммунистов железным кулаком! Вы, — он делает шаг в сторону корреспондента, — являетесь очевидцем новой, великой эпохи в истории Германии. Этот пожар — ее начало!

Польщенный свидетель раболепно кивает головой и, попыхивая трубкой, добросовестно записывает слова канцлера в свой блокнот.

В ту же ночь гитлеровские громилы выползли из своих логов и начали охоту на коммунистов. Первым делом схватили голландца Маринуса ван дер Люббе. Этот бродяга, порочный, опустившийся человек, завсегдатай всяких вертепов, был исключен из рядов Коммунистической партии Голландии за раскольническую деятельность. Гитлеровские агенты давно уже обрабатывали его, старались сделать своим слепым орудием, чтобы в нужный момент предать Имперскому суду. Он всегда был у них под рукой.

Пожар уже был потушен, когда Георгий Димитров вышел из третьеклассного спального вагона мюнхенского поезда и зашагал по перрону берлинского вокзала. По дороге он купил газету и из нее узнал о пожаре, впервые в ней прочел имя ван дер Люббе.

— Ненормальный человек или… провокатор, — подумал Димитров и, бросив газету в урну, спустился в метро.