Наковальня

Габриел зажмурился от притока яркого верхнего света. Он услышал хлопок и шипение пролетевшей мимо пули. Когда землянин открыл глаза, Часовщик дико махал оружием из стороны в сторону, другой рукой заслоняя глаза. Внезапное изменение освещения вызвало мгновенную перегрузку его линз ночного видения.

Габриел едва держался на ногах. Угрюмая чернота наползала на края его поля зрения, сжимаясь с каждой секундой. Землянин заставил себя видеть. Два шага вперед — и он обрушил свою дубину на руку Часовщика, выбивая оружие на пол. Потом снова замахнулся, но тут кулак противника ударил его в грудь, снова отбрасывая назад, а убийца опять наклонялся за своим пистолетом.

Из тени виноградных лоз блестящая тварь выпрыгнула на Габриела, когти вытянуты, полые иглы ощетинены. В отчаянии землянин взмахнул веткой, схватив ее обеими руками. Дерево ударилось о металл, и вслед за этим ударом раздалось странное тявканье. Ни звука тела, грохнувшегося об пол, ни хлопка пистолета Часовщика Габриел, падая сквозь рвущуюся листву, уже не разобрал.

Долгое время он ничего не слышал,

— Я включила свет, — разорвал тишину голос Чуен. Габриел открыл глаза и кое-как выбрался из обломков лоз.

Изеки стоял над распростертой фигурой Часовщика, сжимая в руке пистолет. В двух метрах от него лежала перевернутая клешня. Ее игольчатая поверхность была пробита пулей в месте соединения с запястьем. Четвертый палец ритмично подергивался.

— Черт побери! — пробормотал Изеки. — Черт побери! Офицер поднял голову. Его щека уже заметно распухла, а из одной ноздри бежала тонкая струйка крови.

— Я не знал, — тупо сказал полицейский. — Я не знал, что он тоже носит бронежилет. Вам не полагается… гражданским не полагается…

Изадора неуверенно поднялась на ноги, все еще держась за живот.

Поодаль от нее стояла Чуен.

— Я включила свет, — умоляюще повторила она. Ошеломленный, Габриел посмотрел на Часовщика. Ему даже не нужно было видеть царапины от игл на щеке этого человека, чтобы понять, что случилось. Клешня налетела на него. Габриел ударил ее в воздухе. Изменил направление полета.

«Убийца погиб от своей собственной руки», — с каким-то садистским удовольствием подумал землянин. Нервный смешок превратился в полурыдание в его горле.

— О Господи, — прошептал он.

Кто-то коснулся его руки. Изадора обеспокоен но смотрела на него, ее нежное лицо было испачкано суррогатной почвой и растительным соком, на лбу краснел порез, в волосах запутались листья и веточки. Она откачнулась при виде отчаяния на его лице.

— Я не хотел этого, — беспомощно сказал землянин.

— Я тоже, — пробормотал Изеки. Габриел повторил:

— Я не хотел этого.

У него в глазах все плыло.

— Я тоже.

Изеки говорил не о Часовщике.

— Габриел, все в порядке… это был несчастный случай. Он бы убил нас, — умоляла Изадора.

Разбитые губы землянина были мокрые от соленой крови, а язык сухой. Габриел страстно желал почувствовать тошноту, почувствовать что угодно, кроме этой боли. Не просто дергающей боли в запястьях, жжения в ноге, ушибов по всему избитому телу и пронзающей боли треснувших ребер при каждом вдохе. Та боль была внутри, глубоко внутри. Боль, что сдавила его дыхательное горло как мягкий стебель тростника, не давая вырваться стону горя, который мучительно требовал выхода.

Изадора подергала его за рукав.

— Габриел, — ее голос был мягким, но настойчивым, — нам нельзя здесь оставаться, надо идти. Габриел, пошли. Пошли.

Землянин тупо огляделся. Неужели ничего не кончилось, даже спустя все эти годы? Неужели для того, чтобы сдаться, действительно нужна сила большая, чем для того, чтобы снова бежать? Он прижал пальцы ко лбу. Вещи не связывались.

— Они всех нас превращают в убийц, — смог выговорить он.

— Нашла! — объявила Чуен. Она стояла у тела Часовщика, показывая серую коробочку пульта. Ненависть сочилась из всех ее пор, когда женщина нависла над убийцей, ее руки и ноги подергивались. Габриел подумал, что она сейчас пнет безжизненное лицо, но вместо этого Чуен повернулась к Изеки и сказала:

— Ты стрелял в нас. Офицер смутился.

— Я должен был.

— Ты стрелял в нас. Ты оставил нас беспомощными. Я проснулась в темноте… ничего не видела. Я не знала, где я. Ты знаешь, каково это? Ты оставил нас вот так!

Слезы гнева катились по ее щекам.

Изеки посмотрел на Габриела за поддержкой.

— Я должен был, — запинаясь, повторил он. Судорожно вдохнув, Габриел взял себя в руки.

— Изеки, мы должны идти. Изадора права. Они будут искать нас.

Офицер снова уставился на труп.

— Изеки, — повторил Габриел.

— Меня зовут не Изеки, — жестко сказал полицейский. Остальные воззрились на него с удивлением. Его лицо выглядело бесплодным полем. — Никто не зовет меня Изеки. Я же не зову тебя Кайли. Не называй меня Изеки. Хочешь меня как-то звать, называй офицером Изеки, или лейтенантом Изеки, или мистером Изеки. Или зови меня Хитедоро. Не Изеки.

Казалось, Чуен собиралась ответить едкой репликой, но — странно — как будто раздумала и промолчала.

Габриел уступил ровным голосом:

— Хорошо. Ладно. Может… э… думаю, теперь нам пора идти. Ладно?