Наковальня

Габриел хотел ответить, но передумал, услышав шуршание травы. Уэстлейк вернулся. Чем он, интересно, занимался? Уж конечно, не просто общался с природой; для этого его не было слишком долго. Вероятно, еще одна проверка: костер, потрошение рыбы. Кроме того, Габриел уже точно знал, как Уэстлейк вышвыривает непрошеных гостей: с помощью талисманчика на шее, который он продолжал гладить.

— Все в порядке, Колм, — указал Уэстлейк. — Он может пока остаться.

— Мама спрашивает, ты спустишься в деревню ужинать? Уэстлейк посмотрел на Габриела:

— Думаю, я поем здесь, наверху, с моим гостем. Передай маме, что я приду домой позже. Ну-ка, кыш-ш! — добавил он, увидев, что сын не двинулся с места, а с. любопытством разглядывает Габриела. Нехотя повернувшись, Колм побежал вниз, к деревне. Через минуту с косогора донеслось высокое гиканье. Габриел усмехнулся. Билли Полпинты всегда так делал. Он просто не мог пойти куда-нибудь, не сообщая всему Лендингу, куда идет.

Уэстлейк лениво растянулся на земле по другую сторону костра, вяло смахнул с лица прядь волос.

— Итак, вот я и вот ты. Что дальше?

— Дальше будем ждать заката. Выглядит замечательно. — Габриел перевернул рыбу. — Ей нужно немного времени.

— Вряд ли у тебя столько будет, если не изложишь свое дело, ужин там или не ужин. — Уэстлейку надоедала игра. Сжав губы, он возбужденно теребил пальцами свой талисман.

— Я пришел поговорить о снах.

— Твоих?

— Ваших.

— Да. Ты уже говорил это. О нынешнем сне?

— О прошлом.

— О моем прошлом.

— И моем. Моя сестра погибла. Ее убили. Я подумал, что вы, возможно, знаете людей, виновных в ее смерти. Я подумал, что вы поможете мне найти правду.

— Это все? — спросил Уэстлейк слегка насмешливо.

— Все, что у меня есть.

Уэстлейк потер глаза и доброжелательно промолвил:

— Теперь позволь указать тебе на одно обстоятельство, мой любезный друг-рыболов. Я не знаю тебя. Ты можешь быть кем угодно…

— Но я не кто угодно. Я коренной австралиец с Земли. Моя сестра прилетела с Земли и умерла на Торе. И я… я просто хочу узнать — почему? — объяснил Габриел и глухо добавил: — Прежде чем меня убьют.

— Тор.

Лицо Уэстлейка затвердело. Там, где висел его талисман, был только сжатый кулак. Габриел не шевелился.

— Тор, — повторил Уэстлейк, и его мышцы расслабились, кулак разжался. Потом он усмехнулся. — Прошлый сон.

Габриел пожал плечами и занялся вертелом, чтобы скрыть дрожащие руки.

— Когда я рос, меня учили, что Время Снов, Создание, — это истинная реальность, а настоящее — всего лишь эхо того прошлого, с которым мы связаны.

— Выходит, мы — призраки в нашей собственной реальности, — заметил Уэстлейк. Эта мысль приглянулась ему. — Это не такая уж неслыханная парадигма. Ее отголоски есть во всех религиях. Духи в материальном мире и тому подобное. Но это всегда вызывает у меня вопрос: в чем смысл? И я не имею в виду софистику постфактум — непознаваемая цель Божия и все такое… хотя культ Отсутствия Замысла на Лас-Пальмасе считает — и могу добавить, абсолютно серьезно, — что все мы просто пешки в виртуальной игре Всемогущего Бога. Вот почему все это — это все — имеет примерно столько же смысла, как компьютерные игры обычного пятилетнего ребенка. Тебе так не кажется?

— Угм.

Габриел немного разровнял угли. Он предпочитал не перебивать. Перед ним сидел горожанин, живущий вдали от города и тоскующий по городской компании. Пока Уэстлейк говорит, меньше вероятности, что Габриела вышвырнут.

Уэстлейк продолжал:

— Вот-вот. Откровенно говоря; я думаю, что мы век за веком позволяем пророкам вводить нас в заблуждение, но это не их вина, а наша. Мы упрямо требуем ответов на вопрос, который сформулирован неверно. А именно: «В чем смысл жизни?» Имей мы зоркость, а вернее, мужество переформулировать его так, как надо, и вместо вопроса «В чем смысл жизни?» спросить: «В чем ее, черт побери, значение?» — мы бы оказали себе — да и самой истории — великую услугу. Тогда мы могли бы отбросить в сторону всю прочую чепуху и приступить к выбиванию порожденных компьютером чужаков из наших дружественных небес.

Поджав губы, Уэстлейк задумчиво посмотрел на Габриела.

— Земля, — сказал он.

— Австралиец, — подтвердил Габриел. Уэстлейк кивнул:

— Я много читал о Земле. Ты знаешь, что Эверест, до того как его разбомбили, был самой высокой горой на Земле?

— Нет, я не знал.

Габриела изрядно удивил этот пробел в его собственных познаниях.