Наледь

- Что же мы стоим? Может, вы проводите меня? Дорога дальняя, время к ночи идет... А я все-таки девушка. - Катя говорила с легкой улыбкой недоумения.

- Я бы с удовольствием. Но видите, какая история - кроме меня, никого нет в доме. И ни ключей, ни замков...

- Не беспокойтесь. Во дворе старик сети вяжет.

"Значит, она знала, что Михаила нет, - подумал Воронов. - Зачем же она вошла? Странная девица! И удобно ли мне провожать ее? У всех на глазах... но и отказаться нельзя".

- Сейчас! - Воронов снял со стены плащ, перекинул на руку. - Пошли!

С крыльца Катя помахала Ивану Спиридоновичу:

- Дядь Иван! Мише - приветик.

Забродин встал с чурбака, бросил сеть и долго смотрел им вслед, прикрываясь ладонью от закатного солнца. Воронов, не оглядываясь, чувствовал на себе этот пристальный взгляд и шел с таким ощущением, будто его раздели до пояса и льют ему на спину холодную воду.

От Нахаловки на стройку шла извилистая каменистая дорога в ухабах и рытвинах. Но Катя свернула на тропинку в сторону моря.

- Куда же вы? - спросил Воронов.

- Я в город по дороге не хожу: пыльно, а я, видите - в новых туфлях. Она внезапно рассмеялась. - У вас такой вид, будто вы босиком остались. Пойдемте! Здесь не колется. - Она протянула руку.

Воронов взял ее и крепко пожал:

- Пойдемте!

Тропинка нырнула в густые заросли лещины. Воронов шел впереди, отводя от лица мягкие податливые ветки с молодыми липкими листочками. Пахло нежным с горчинкой запахом распустившихся листьев и парным сыроватым духом раздобревшей весенней земли.

- Вы, должно быть, Михаила искали? - спросил Воронов, стараясь этим разговором смутить свою не в меру смелую спутницу.

- Нет.

- Гм. Хороший он парень.

- Жидковат.

Воронов засмеялся и все с большим любопытством смотрел на Катю.

- Это не беда. Возмужает.

- Не в том смысле. Характером жидок. Клонится, как березка на ветру... То к Лукашину, то к Синельникову. А может быть, и к вам потянется, если вы окажетесь достаточно устойчивым. Если сами не погнетесь.

- Ого! Что же здесь, погода бурная?

- Всякое бывает.

- Вы говорите так, словно в управлении работаете.

- А я там и работала... старшим нормировщиком.

- А теперь?

- У Михаила сварщицей.

- Отчего же в прорабстве оказались?

- Видите ли, рука у меня слишком тяжелая. Носила я наряды на подпись к главному. И однажды ему захотелось поцеловаться. Ну я и отпечатала ему поцелуи из пяти пальцев на щеке. Пришлось переучиваться на сварщицу.

Они вышли на прибрежный откос, спустились к морю и пошли неторопко по галечной отмели вдоль самого приплеска.

- Откуда вы приехали? - спросил Воронов.

- Из Красноярска, от тетки сбежала.

- А где же родители?

- Мать умерла, отец в войну погиб.

- А что же тетка?

- Добрая душа. Все хотела меня устроить, как она говорит, по торговой части. А мне вот море нравится... - Катя усмехнулась. - Только с берега.

Она вдруг тоненько, заливисто запела:

Волны знают, волны говорят: вернется...

И оборвала песню на высокой ноте:

- Глупо все это. Никто ничего не знает. - Посмотрела на Воронова. - У вас нет одышки?

Воронов оглушительно захохотал:

- Зачем это вам понадобилась одышка?

- Так. Может, придется бежать от вас.

- Ну, брат, от меня не сбежишь.

- Я это и раньше заметила.

- Что?

- Что вы самоуверенный.

- А вы мне нравитесь.

- Целоваться не будете?

Воронов прислонил ладонь к щеке и покачал головой.

- Тогда пойдемте вон за ту скалу. Там бухточка есть маленькая. В ней по вечерам дельфины рыбу ловят.

Вход в бухточку преграждал высокий и острый выступ скалы; черный и гладкий, лоснящийся от воды, гранитный гребень, словно лемех, разваливал набегавшие на него волны. Они сердито шипели, отступая, пузырились крупной рыхлой пеной, таявшей на галечной отмели, и снова набегали, покрывая блестящую гальку, и лезли по черным бокам неподатливого утеса.

- Ого! Тут, брат, не прыгнешь. Давайте перенесу. - Воронов потянулся к Кате; он был в сапогах.

- Посторонитесь! - Катя отвела руку Воронова и отошла на несколько шагов от скалы.

- Раз, два, три... - Она считала волны и отшатывалась при каждом шумном ударе. - Оп-ля! - Катя рванулась по мокрой галечной отмели вслед за отползавшими пенистыми бурунами и в одно мгновенье оказалась за скалой.

Воронов побежал за ней, но следующая волна настигла его на полпути, упруго ударила в ноги, обдавая холодными брызгами. Он зашатался, потеряв равновесие, и еле устоял на ногах.

"Что за глупости я вытворяю! - с досадой подумал Воронов. - Занимаюсь каким-то нелепым ухаживанием... И еще недоставало искупаться..."

Он отряхивал с себя воду и хмуро исподлобья смотрел на смеющуюся Катю.

- О, какой вы сердитый! Идите сюда, здесь сухо. - Она сидела на высокой отмостке из булыжника, выложенной чьей-то заботливой рукой. - Вот сюда! И давайте глядеть на море. Только не говорите. Ничего не говорите...