Наличники

Аня обвела глазами избу и увидела низкую кровать в углу, на которой, закрытая одеялами по самое горло, лежала болеющая женщина. На вид она казалась не моложе пятидесяти – так измучено было ее лицо и изрезано морщинами. Но, приблизившись к постели, Аня поняла, что женщина гораздо моложе. Так ее иссушили болезнь и тяжелая крестьянская жизнь.

Рядом с кроватью на хитрой конструкции крепилась люлька. В ней спал закутанный в пеленки младенец.

Во сне Аня понимала, что видит Варвару – та умерла почти сразу после родов. Значит, в люльке – Авдотья?

Варвара вдруг открыла глаза и схватила с небывалой силой Аню за руку. Она цепко вглядывалась ей в лицо такими же карими глазами, как у нее самой. Запах крови окутывал Аню, вызывая тошноту.

– Береги ее, слышишь? Не смей ее обижать! – прохрипела она и с тяжелым вздохом отпустила ее руку, снова закрывая глаза.

Аня вздрогнула и отшатнулась от кровати. Во сне на ней был крестьянский сарафан и длинная нательная рубаха тех времен, а толстая коса свисала через плечо. Она была не собой – она была Пелагеей, той самой мачехой прабабки, вот что поняла Аня, просыпаясь в луже крови и с режущей болью в животе. Интересный способ рассказать свою историю выбрала прабабка, подумала она, направляясь в ванную за тампонами и обезболивающим.

А уж если теперь ей не уснуть, пока не подействует лекарство, то вполне можно заняться синопсисом. Аня включила ноутбук. Сюжет наконец сложился в ее голове.

Глава девятая

Многострадальный синопсис Аня дописала спустя пару дней. Сюжет новой книги о поколениях одной семьи, зараженных холодом в самое сердце и страдающих от нелюбви, пока не пройдут сотни лет, сложился легко. Она знала, где добавит настоящих историй своей семьи, почерпнутых из архивов или снов, которые продолжали ее навещать долгими зимними ночами. А в тот день, когда поставила точку на фразе, описывающей финал, она уснула так глубоко, что ничего не помнила наутро.

С утра пришло письмо, что ее запрос принят к исполнению в РГАДА, и за чашкой кофе с корицей Аня оплатила пошлину за работу. Ее не отпускало ощущение, что там найдется что-то про совсем древнее время и разгадка будет в тех далеких днях.

За окном бушевала метель. А в католический сочельник падал легкий снег. Даже здания роддома через поле от дома Ани не было сейчас видно, а лес, начинавшийся от выхода из подъезда, превратился в белую дымку с редкими черными взмахами ветвей. Прохожих на улице совсем не оказалось, только одинокий соседский кот пробирался через сугроб.

А весной там расцветут одуванчики, потом тюльпаны выстрелят по бордюру, и следом за ними проклюнется ровный зеленый ковер газона. Лес оденется нежной листвой, зацветут черемухи и вишни в его глубине, а на опушке будут заливаться соловьи и будить Аню на рассвете. Сейчас даже не верилось, что такое возможно.

Аня допила кофе и, отставив чашку, принялась писать Анастасии Павловне. Отправив файл с отредактированным на свежую голову синопсисом, она вздохнула, физически ощущая, как освободилась от оков. Даже если эта история не понравится, она все равно ее напишет и отправит в другое издательство. Не рассказать ее – совершить преступление.

Пока Аня работала, кормила Карамельку, варила себе густой зимний суп, за окном начало смеркаться. Декабрь на исходе, в январе уже другой заход солнца – морозный, яркий, с залитыми янтарными отблесками улицами и деревьями, разноцветным небом и долгим угасанием последних лучей.

Осталось немного времени до весны.

Неожиданным был такой скорый ответ от Анастасии Павловны. Она писала, что ожидание того стоило, идея просто люкс и черновик книги от нее будут ждать к концу марта. Техзадание для обложки пришлют на согласование в следующем месяце.

Аня вскочила со стула и запрыгала по кухне от восторга. Только сейчас она поняла, как боялась отказа, представляя снова долгие поиски издательства, готового брать в работу книгу молодого автора, очередной отказ, отчаяние и навязчивую мысль, что мечта ее жизни никогда не сбудется.

Теперь история ее семьи будет рассказана, и ничто не помешает написать ее так, как она хочет!

К тридцать первому декабря приехали братья с семьями. Аня не собиралась ночевать у тетушек – места все равно не хватит. Но традиция встречать с ними праздник и уезжать только под утро уже сложилась, и отходить от нее не хотелось.

Сережка позвонил ей, когда Аня собиралась выходить из дома и уже опаздывала.

– Сестричка! – похоже, он уже успел накатить. – Ты где? Мы заждались!

– Скоро буду, – ответила она, стараясь не показать раздражения от звонка в самый неподходящий момент.

– Захвати еще чего-нибудь вкусненького, а? – по интонации она поняла, что Сережка имеет в виду вовсе не тортик.

– Я на такси, извини, не получится.

– Все как всегда. Ну спасибо, сестрица, будем ждать. Петька уже открыл для тебя калитку и дверь, – и Сережка повесил трубку.

Вот за это Аня и не любила семейные встречи.