Налог на недвижимость

— Татьяна — христианка, верующая, очень хотела увидеть святые места. Мы были с ней в храме Гроба Господня в Иерусалиме.

— Ты ездил только с ней? — я пыталась придавить в себе червячка ревности, но он вертелся во мне и не давал дышать.

— Нет, почему же. Я и с Малявиным, и с Кругловым ездил.

— А это кто такой?

— Круглов? — переспросил Денис. — Он-то и есть их главный программист. Головастый мужик. Но он побыл несколько дней и улетел обратно в Москву, а Малявин и еще парочка остались утрясать контракт.

— Малявин тоже верующий?

— Да никакой он не верующий, просто просил меня сопровождать его по районам, где нет туристов. То в Гедеру поехали, осматривали какое-то поселение, потом на север, возле Афулы крутились.

— Ты не спрашивал, зачем ему надо мотаться по стране?

— Он как-то сам сказал, что хочет дом купить, а в центре дорого.

— А Татьяна? Она тоже с вами ездила?

— Н-нет..

— Знаешь что, не темни, — разозлилась я, — или рассказывай по-человечески, или давай спать.

— Ну, в общем, я сам предложил ей встречаться без свидетелей. Она очень легко согласилась. После поездки в Иерусалим, это было пару месяцев назад, я проводил ее до гостиницы и… остался там.

— Дальше…

— Она очень меня влекла. В ней была такая звериная чувственность, она была вся раскрытая, раскрепощенная. Я чувствовал себя с ней хозяином, повелителем… — он замолчал.

«Да, — подумала я, — что и следовало доказать… Я старше, со мной он чувствовал себя мальчиком, сынком. Ну что теперь, измениться? Начать хлопать ресницами и восторгаться его словами? Черт побери, это же противно самой природе наших отношений! Господи, о чем я вообще думаю? Завтра, поцеловав меня на прощанье, он выйдет за дверь и, вполне вероятно, будет сам решать свои проблемы, а мне в его жизни просто не запланировано место. Я всегда говорила, что ваши отношения временные, но старалась не верить этому. И надо же, в тот момент, когда я уже вполне оправилась от этой болезни, он появился вновь. И мне снова жутко хочется видеть его рядом, прижаться к нему и чувствовать себя счастливой».

— Ну ладно, давай спать, — я нарочито зевнула. Его молчание затягивалось.

— Нет, Лерочка, я хочу досказать, — Денис повернулся и стал поглаживать мое бедро, укрытое простыней. — Мне действительно было с ней хорошо. Великолепная в сексе, неутомимая, как молодая кобылица, Татьяна отдавалась вся, целиком. Для нее не существовало понятия времени. Когда я говорил, что утром мне нужно быть на работе, она просто не слушала. Я ходил с такими синяками под глазами, что мои сотрудники в открытую хихикали. Дома я только и делал, что отсыпался. И ты знаешь, мы с ней практически не разговаривали. А то, как она реагировала на вполне реальные вещи, меня зачастую ставило в тупик.

— Какие именно? — я была заинтригована.

— Как тебе сказать? Однажды я включил новости. Показывали репортаж из религиозного квартала Иерусалима. Ортодоксы протестовали против закона о мобилизации ешиботников. Она посмотрела на экран и неожиданно произнесла: «Ну не хотят евреи в армии служить, и не надо». «Постой, — сказал я ей, разве только они евреи? А такие, как я, как все, что не ходят с бородами и в черных лапсердаках?» И ты знаешь, Лера, что она мне ответила? Что мы были евреями там, где нас можно было отличить. А здесь такую же роль выполняют ортодоксы по отношению к светскому населению. С ума сойти!

— Прямо так и сказала?

— Не совсем. Я просто выразил тебе ее мысль. Конечно, туристу трудно понять нашу жизнь, но что меня все время удивляло: как в ней совмещалось неприятие того, что она видела кругом, с желанием здесь остаться.

— Как остаться? Насовсем?

— Однажды мы сидели с ней в кафе, и она сказала, что ее мечта — жить в большом доме. И чтобы вокруг было столько земли, чтобы не видеть соседей. Я посмеялся и напомнил ей, что она в Израиле, страна маленькая, это ей не Канада с Россией. Она усмехнулась и ответила, что напрасно я так думаю, для богатого человека нет преград.

А потом все изменилось. В начале, когда мы с ней познакомились, это была уверенная в себе девушка, довольная собой и своей карьерой, а примерно три недели назад ее настроение резко ухудшилось. Я как-то зашел за ней, чтобы идти на очередной прием, она лежала неодетая и рыдала в голос. Я стал ее расспрашивать, но она только мотала головой и не отвечала. А вечером, на приеме, сумела напиться тем шампанским, которое подавали.

— И не рассказала тебе, что с ней происходит?

— Нет, я пытался расспросить ее, но она замыкалась в себе, либо была неестественно весела и говорила, что не стоит волноваться.

— Денис, твоя мама рассказала мне о какой-то записке, которую ты оставил.