Налог на Родину

Ну хорошо, перехожу я на русский, а чем вы занимались на ваших уроках? Может быть, вас учили писать по-французски sms? (Это я, понятно, загнул. Просто однажды мне встретился учитель английского, пришедший, как он выразился, в «лингвистически запущенный класс». И предложил сделку. Он детей учит sms-сленгу (где «h r u?» означает «how are you?», то есть «как дела?»), а класс в ответ обещает учить не только сленг. Я спросил, каков был итог, учитель признал, что «из запущенных превратились в отстающих», но добавил, что возник интерес.)

Племянница снова засмеялась – надо же придумать такое, их за сотовые телефоны вообще ругают, но все, конечно, пользуются! – но ответила, что они запоминали, например, глаголы-исключения, которые в сложном прошедшем времени требуют вспомогательного глагола «быть», а не «иметь». И в подтверждение без запинки мне их перечислила.

Признаться, я был впечатлен. На языковых курсах для взрослых при Французском культурном центре глаголы-исключения я тоже учил, но моя преподаватель, нормандка Мари, всегда подтрунивала, что сама не может их без запинки перечислить, и даже подарила нам смешной рисунок с шагающим по планете человечком для лучшего запоминания. Такие уж они, эти французские исключения: сплошные обозначения движений. А еще на курсах французского мы составляли пазлы, вели расследования, торговались на рынке, пересказывали анекдоты, устраивали муниципальные выборы и даже ставили грамматические спектакли. Три часа пролетали как минута!

Но вы, спрашиваю я с надеждой племянницу, хотя бы песни слушали? Нет, поджимает она губы. Ну а комиксы смотрели? Нет. А мультики? Нет. А что вы делали? Мы учили. Мы учили грамматику. Она сложная.

Все верно. Французская грамматика – страшная вещь: одних времен почти три десятка (кстати, Мари всегда сбивалась со счета) и глаголы при спряжении могут принимать сотню форм! Что может убить каждого, кто, изучая язык, не смотрит на язык как на игру с общением в виде приза, а сидит и зубрит.

Взрослые понимают, каково это – учить непонятные слова и чужую грамматику (у французов, например, простое прошедшее время в устной речи умерло, выжив лишь в книгах!), а потому многочисленные языковые курсы для других взрослых строятся по принципу infotainment – учения через развлечение. И это относится, понятно, не только к французскому языку, но и к любому другому. А точнее, это относится не только к языкам, но и вообще ко всем навыкам, которыми взрослые люди решили вдруг овладеть: от катания на горных лыжах до скатывания рисовых роллов. Если взрослый человек решил учиться, с ним возятся как с малышом: развлекают, шутят, улыбаются, рассказывают истории и не ругают за ошибки; учебники для взрослых снабжены дисками и смешными картинками, причем, подчеркиваю, это относится абсолютно ко всем отраслям знаний – хоть к квантовой физике! Вон, у меня лежит пара томов знаменитого физика Стивена Хокинга, которые написаны и изданы столь блестяще и остроумно (гравитационное поле составных тел Хокинг, например, иллюстрирует притягивающими Хокинга блондинками), что я не просто впервые разобрался в отличиях общей теории относительности от специальной, но и в фейнмановской идее множественности историй, а заодно и в теории струн.

Да господи, проведите сами собственный – и вполне физический – эксперимент. В большом книжном магазине сначала пройдите в тот отдел, где продаются школьные учебники, а затем в тот, где по тем же наукам продаются учебники для взрослых. И коль я уж начал с языков, то пусть это будут языковые учебники. А потом честно ответьте себе – даже ни одним языком не владея, – по каким пособиям вы хотели бы заниматься? Какие привлекают? Какие вызывают доверие? За какими чувствуете сильную, но элегантно выраженную методику?

Я недавно такой эксперимент провел. И открыл школьный учебник английского, по которому с этого года предстоит учиться моей племяннице: у них начинается второй язык. Учебник написали Верещагина и Притыкина, им многие пользуются. Так вот: там даже сам язык обсуждать невозможно. Потому что на иллюстрациях изображены девочки и мальчики, каких не существует в природе и не существовало никогда, разве что в головах советских бюрократов, когда этим бюрократам требовалось представить идеально советских мальчиков и девочек. Эти дети занимаются несуществующими делами и говорят на языке, которого в Лондоне не услышишь (над одной страницей я расхохотался вслух: там за мальчиками и девочками изображен домик с вывеской «Shop», но никаких «шопов» в Англии на вывесках не встретить, кроме «кофе-шопов», – это, конечно, деталь, но от нее несет такими пылью, нафталином и тоской, что хоть вой).