Наложница для нетерпеливого дракона

Отсутствие Робера привело к самому неожиданному повороту, к такому, какой ему точно не понравился. Дракон велел выслать из своего замка всех девиц, что ему подарили, кроме Хлои. Ее он велел поселит в своих покоях, и спать теперь она должна была приходить только в его спальню.

А все началось с жалобы старшего повара. Будь Робер на месте, эта жалоба до Дракона не дошла бы, и кто знает, принял бы он такое решение так поспешно, но Робера не было, и за обедом, лично подав Дракону жаркое, повар, опасливо косясь на Хлою, нашептал на ухо Дракону, что, при всем уважении, он умоляет господина Дракона забрать с его кухни девушку, графиню, которую Дракон отослал подальше от себя.

— Что так? — поинтересовался тот.

— Господин Дракон, — боязливо произнес повар, поспешно кланяясь. — Вы же знаете, у меня на кухне царит порядок, все мои подчиненные — от поваренка, таскающего воду, до кондитера, — прилежны, послушны и трудолюбивы. Все знают свое место и любят свое дело. Эта же девушка… — повар поморщился. — Она ничего не умеет. Это и понятно, при ее-то высоком происхождении. Но и учиться она не желает; целыми днями она только и делает, что ест конфеты и пирожные, а на все мои указания отвечает лишь одно: «Я подарок Дракону, только он имеет право мне приказывать!»

Дракон удивленно поднял брови в знак удивления, но смолчал, продолжая трапезу.

— А вчера произошло и вовсе из ряда вон, — зашептал повар, ободренный молчанием Дракона. — Она стащила у одной из судомоек колечко. Вещь дешевая и совсем простая, не понимаю, зачем она благородной девице… судомойка подняла скандал, и они подрались, господин Дракон. На моей кухне! Таскали друг друга за волосы и визжали, как дьяволицы. Побили посуду. Судомойку я велел высечь, чтоб не смела устраивать бузу на кухне, но вот вашу девушку…

— Я отослал ее прислуживать, — резко ответил Дракон, глянув прямо в глаза напуганному собственной дерзостью повару. — Мыть полы и стряпать. Думаешь, после этого я бы ее взял? Сколько плетей всыпали судомойке?

— Десять, ваша милость, — прошептал трясущимися губами повар.

— Так велите вашим поварам скрутить мерзавку, притащить ее сюда, привязать ее к лавке и всыпать ей в два раза больше, чем судомойке! — рыкнул Дракон раздраженно. — Нет, в три! Десять за дерзость и высокомерие, десять за кражу и десять за разбитую посуду, чтоб знала, как следует себя вести! Работу ей поручать как любому, кто хочет получить кусок хлеба, за непослушание — сечь! Кто ей сказал, что с ней тут будут возиться?

— Слушаюсь, ваша милость! — шепнул повар и опрометью кинулся на кухню.

Едва повар исчез за дверьми, как Хлоя подняла на Дракона испуганные глаза.

— Ее что, — еле смогла произнести девушка, — будут сечь прямо здесь?

— Разумеется, — кровожадно ответил он, усмехаясь. — Она должна понять, что в моем доме свои порядки, и они строги. И ее никто не защитит, тем более я, если она будет вести себя подобным образом.

— Но я не могу, — прошептала Хлоя в ужасе, — я не хочу на это смотреть!

— Отчего же? — холодновато поинтересовался дракон. — Это очень поучительное зрелище. Я наказываю одинаково всякого, кто мне не подчиняется. Тебя, — он очень недобро глянул на девушку, — это тоже может коснуться, если ты сделаешь что-то, что мне не понравится. Я не люблю обмана. Ты понимаешь, о чем я?

Под его внимательным немигающим взглядом Хлоя обмерла.

Тем временем за дверями послушались ужасные крики, как будто с несчастной жертвы заживо кожу спускали. Двери распахнулись, и двое дюжих поваров втащили извивающуюся, сопротивляющуюся девушку, вопящую, словно кошка в кипятке. Ее голос был визгливым, громким, противнее, чем царапанье ножа о тарелку, и Дракон, поморщившись, знаком велел заткнуть ей рот.

— Мне показалось, — тяжелым голосом произнес он, глядя, как извивающуюся девицу привязывают поспешно к лавке, как задирают безо всякого почтения ее юбки, обнажая дрыгающийся белый зад, — ты не поняла, где твое место и как надо себя вести. Сейчас тебе пояснят хорошенько. Этот язык обычно все понимают.

Хлоя прижала к губам салфетку и сидела бледная, как полотно, словно ее сейчас вытошнит.

Повар, нажаловавшийся на проворовавшуюся графиньку, тем временем выбирал розгу понадежнее и погибче, чтоб не переломилась и стегала хлеще. Графиня, схваченная двумя парами крепких рук, заливалась слезами и крутилась как уж на сковороде, ее голые ноги дрожали.

— Пожалуйста, не надо, — пискнула Хлоя, и Дракон перевел яростный взгляд на нее.

— Тридцать, — отрезал он. — Тридцать ударов!

От первого удара графиня взвизгнула и завопила, багровея и трясясь. На ее белой коже, на ягодицах, вспухла алая полоса, в ярко блеснувших глазах Дракона мелькнуло кровожадное удовлетворение.

— Не надо! — повторила Хлоя.

От второго удара, со свистом опустившегося на бедра девушки, та забилась словно в припадке падучей. Кожа ее мгновенно налилась сине-красной опухолью, а приглушенный вопль остро отточенным ножом резанул нервы.

— Умоляю вас! — выкрикнула Хлоя, но ее голос потонул в злом свисте розги, вновь опустившейся на дрожащие ноги провинившейся.