Наложница для нетерпеливого дракона

— Все-таки, — заметил Дракон как можно небрежнее, внимательно рассматривая Хлою, которую уже покрыли покрывалом и облачили в платье из серо-стального шелка, украшенное искусной черной шелковой вышивкой, — ты дочь герцога, и тебя, наверняка, учили управляться с большим домом? Коль скоро ты клялась мне верно служить в качестве кого угодно, — это слово он подчеркнул, и Робер усмехнулся, поняв, как Дракону удалось подловить Хлою на этом опрометчиво данном обещании (она наверняка еще не переняла от него древнее искусство ценить и не разбрасываться понапрасну словами), — лишь бы не наложницы, так изволь проявить свое рвение, служа мне как ревностный управляющий моего дома. Сумеешь?

Хлоя покорно склонила голову.

— Сумею, господин, — кротко ответила она.

Покрывало, скрепленное под подбородком темной неприметной брошью, оттеняло ее свежее личико, и в этом строгом наряде Хлоя была непередаваемо хороша. Робер, разглядывая ее нежные щеки, чуть тронутые румянцем, и невольно думал, что эти черные, мрачные одежды словно подстегивают желание освободить, вырвать из них ее нежное тело, чтобы насладиться ее молодостью и красотой.

— Тогда береги мое добро, — резко произнес Дракон, всматриваясь в ее белоснежное лицо. — В этом мире женщины обязаны беречь добро и честь мужчин, пока мужчины берегут их жизнь. Теперь ты — сердце этого дома, хозяйка всему. Ты должна уметь дать верный ответ каждому, кто обратится с просьбой — или покусится на что-либо, принадлежащее мне. Чтобы беречь мою честь, сил и духа должно быть очень много. Хватит ли? Это — основное, чему ты должна научиться. Поняла?

— Поняла, господин, — твердо произнесла Хлоя, подняв, наконец, на него взгляд. В ее зеленых глазах не было страха, только решительность и уверенность в себе, и Дракону это понравилось. — У меня хватит сил, это я вам обещаю. Но как быть с вашим обещанием? Вы обещали подарить мне свободу.

Так-так, а вот это интересно! Господин Робер навострил свои полтора уха, мелкими незаметными шажками подбираясь ближе.

— Леди Дракон свободна моей волей, — кратко ответил Дракон, вынимая из рукава свернутую грамоту, перевязанную тонкой тесьмой и опечатанную Драконьей печатью. — Ни один человек не имеет права на Леди Дракон, на ее земли имущество. Ты довольна?

— Да, господин Дракон, — ответила Хлоя, поклонившись.

От этих церемоний у Робера скучно заныло в животе, словно он объелся плохо прожаренного мяса, и теперь его пучит.

«Она же не дура, — тоскливо подумал Робер, глядя вслед уходящему Дракону. — Как скоро она поймет, что он воспитывает ее в соответствии с требованиями драконьего дома? Нет, не допущу этого!»

Новость о разводе Хлои тоже была господину Роберу весьма неприятна. Он-то полагал, что Мишель — его козырной туз, припрятанный в рукаве, но Хлоя как-то слишком быстро оправилась от его предательства и порвать решила с предателем мгновенно.

«Неужто ничего в сердечке не екнуло? Ведь это муж ее, она любила его. Неужто не теплится надежды на то, что все ложь, неправда? Принимает решения так же быстро, как Дракон, — с неудовольствием отметил Робер. — Да, в чем-то она его стоит…»

С грохотом, словно ему наподдали пинка, он скатился по винтовой лестнице в подвал, где были припрятаны его вороньи сокровища — Мишель и драная графиня. Молодые люди спали, тесно обнявшись, закопавшись в солому и прижавшись друг к другу — в подвале было прохладно.

— Просыпайтесь, эй, вы, — ревел Робер, грохоча ключами. От его возни, от скрипа решетки Мишель продрал глаза и, потягиваясь и зевая, почесываясь, как блохастый пес, высунул голову из соломы. — Дела не ждут!

— Что за спешка, — недовольно протянул Мишель, и Робер, ухватив его за ворот, выволок из соломы, словно Мишель был бессловесной вещью.

— Спешить лучше тебе, а не мне, — злорадно заметил Робер. — Дракон дал развод твоей жене, и она может всадить тебе такого крепкого пинка, что ты полетишь кубарем дальше, чем видишь! И тогда ты точно все потеряешь!

— Да плевать мне на это, — Мишель вяло отмахивался от Робера, но тот вцепился в молодого человека как клещ. Заставив его подняться, Робер оббежал кругом, цокая языком, рассматривая Мишеля, и осмотром остался недоволен.

Светлые волосы Мишеля были спутаны и тусклы от грязи и напоминали солому, в которой он спал. Было видно, что молодой человек не сильно-то себя утруждал принятием ванн. Белье его — к примеру, тонкая батистовая рубашка из герцогских запасов, — было драным, серо-желтого цвета. Видимо, Мишель не менял его уже очень давно. Красивый когда-то костюм из голубого, как весеннее небо, бархата без пуговиц — вместо них болтались замусоленные нитки, — и грязен и затерт так, словно Мишель валялся неделю в сточной канаве. Весенний цвет угадывался только в складках, куда грязь не добралась каким-то чудом.