Наложницы ненависти

Дух Стремительной планеты, помни!

Нэб, Хранитель Богов, помни!

Нэб, Отец Святого Писания,

Подписанного меж тобой и родом человечьим,

Я взываю к тебе!..

Девять кругов — девять минут, Вероника двигалась очень медленно. Холодный воздух, едва ощущавшийся во время предыдущих манипуляций, обратился пронзительным ветром, клубящимся вокруг ведьмы ледяным пожаром и покрывающим стены комнаты синим инеем. Но девушка не чувствовала его вьюжного дыхания: что значит холод для чистокровной гиперборейской ведьмы? Даже мурашки не побежали по обнаженному телу Вероники.

Лазакас шин талсас канпа!

Нэбос атанатос канпа!

Йа гааш! Йа сааш! Йа каколомани-йаш!

Йа Маакалли!

Слова на древнем азаме, сложнейшем языке, которым иерархи Кадаф владели с рождения, добавляли льда в охваченную яростным морозом комнату. Черные знаки Врат покрылись кристалликами голубоватого льда. Беспощадно холодный вихрь просочился внутрь очерченного мукой круга и резвился в самих Вратах. Под его жестокими порывами огонь покинул центральный светильник, и ровное синее пламя поднялось до пояса девушки.

— Аштаг кареллиош! — провозгласила Вероника, становясь на место жреца.

Пламя синим облаком поднялось к потоопсу.

— Нэбос руаббат, Нэбос клон кашир!

Облако стало желтым, наполнившись тяжелым золотом Кадаф. Таким же, каким пылали глаза ведьмы.

— Нэбос дор мук-кирдар Азаг-Тот хколлен!!

Крупные капли золотого дождя упали на рисунок врат Нэба, который сразу же запылал синим огнем. Из каждой линии, начерченной черной краской, поднялось плотное синее пламя. Холодное пламя. А между его гудящими лепестками яростно извивался еще более холодный ветер.

— Наши миры соединились! Договором своего рода! Ключом Нэба! Подписью Великого Господина!

Пламя взметнулось до потолка. Светильники Сторожевых Башен выпустили огонь навстречу друг другу, создав вдоль линии, начертанной белой мукой, пылающую ледяным холодом изгородь.

— Я приказываю вратам распахнуться!

Пламя, игравшее на Вратах Нэба, мягко умерло, но ветер развеселился не на шутку, а в центре рисунка, там, где стоял рассыпавшийся под напором ледяного дыхания гиперборейской магии светильник, возник бугорок мелкой черной пыли.

— Я приказываю! И я имею право на это! Пусть будет так!

Пыль, освещенная призрачным золотым сиянием, все прибывала. Интенсивность потока возрастала, а пронзительный ветер подхватывал черные частички, образуя еще небольшое, но все увеличивающееся в размерах торнадо. Золотистое свечение медленно поднималось вверх, постепенно концентрируясь в яркую звездочку, и по мере того, как эта звездочка приближалась к потолку, пыль слипалась в плотный черный кокон.

Вероника радостно рассмеялась, сбросила венец Ану и легким движением ноги разорвала пшеничный круг:

— Получилось! Получилось!! Ты пришел!

Ветер стих, ледяное пламя погасло, оставив после себя лишь кристаллики синего льда на стенах. Посреди комнаты стоял высокий, не менее восьми футов ростом, мужчина, с пронзительно красной, словно горящей кожей и длинными черными волосами. Голову пришельца венчала причудливая железная корона, растущая прямо из могучих плеч и толстой шеи, а свободные желтые одежды, перехваченные широким поясом, были одеждами воина: плотные, но не стесняющие движений.

— Приветствую тебя, Элигор, — произнесла Вероника, нисколько не смущаясь своей наготы.

Золотые глаза краснокожего скользнули по подписи Азаг-Тота, украшающей бритую голову ведьмы, ноздри раздулись — пришелец явно оценил бурлящую в девушке энергию Кадаф, и только после этого он слегка кивнул:

— Приветствую тебя, Тасмит. — У Элигора был красивый бархатный баритон.

Дверь распахнулась, и на пороге возник улыбающийся Гюнтер.

— Орден рад тебя видеть, повелитель шестидесяти легионов! — громко произнес капитан гвардии. — Ты должен немедленно предстать перед великим магистром.

Гипербореец удивленно вскинул брови, пару мгновений презрительно разглядывал чуда, а затем вновь повернулся к Веронике:

— Ты предала нас, ведьма?

Шайне победительно рассмеялся, а девушка, угрюмо посмотрев на мастера войны, опустила плечи:

— У меня не было выхода.

Великий магистр принял Элигора в тронном зале не потому, что желал оказать гиперборейцу честь — Леонард де Сент-Каре просто не хотел садиться с иерархом Кадаф за один стол. Он молча подождал, пока любимый воитель Азаг-Тота подойдет к подножию трона, с минуту изучал тонкое, хищное лицо гиперборейца и только после этого внушительно произнес:

— Теперь ты понимаешь, благодаря кому оказался на Земле?

Гюнтер, который занял место у правой руки великого магистра, усмехнулся, Вероника опустила глаза.