Нам американцы объявляли санкции…

Оказавшиеся в XVI столетии под гнётом Австрии русины – эта ветвь русского народа, получившая своё прозвание уже от австрийцев – если и не подвергались всегда прямому физическому уничтожению, то уж во всяком случае, на многие годы оказались в условиях выживания. Галицкие газеты конца XIX – начала XX вв. так и пестрят сообщениями об истязаниях русинов. Вот учитель из поляков забивает до смерти мальчика за нежелание читать по-польски «Отче Наш». Вот ксёндз расточает пощёчины тем, кто молится по-русски. А вот народный учитель вырывает клок волос у шестилетнего мальчика за плохо прочитанный текст на польском языке. И вытворяют всё это не башибузуки над сербами или болгарами, но подданные Австро-Венгрии над другими её подданными – русинами.

Свод австрийских законов от 1867 г. подразумевал признание равноправными всех языков, распространённых в Империи: «Все племена населения государства равноправны и каждое племя имеет неотъемлемое право беречь и развивать свою национальность и свой язык. Государство признаёт все, употребляемые в крае языки равноправными в школе, управлении и общественной жизни». Однако министр внутренних дел, а впоследствии глава кабинета министров Австрии барон Бинерт не раз выказывал свою неприязнь и враждебность по отношению к русскому языку и открыто призывал подавлять его распространение. И вот в 1910 г. появился циркуляр Министерства внутренних дел, запрещающий гражданам Австро-Венгрии называть родным языком русский.

Австро-Венгрия, подобно гоголевской Коробочке, объявила своим подданным: «Нет такого языка!» И русский язык, на котором говорили в Империи 4 миллиона человек, не был признан краевым и таким образом исключён не только из системы образования, но и из государственного делопроизводства. Понятно, что опыт австро-венгерских чиновников не прошёл даром – новая украинская власть начала свою работу именно с отмены регионального статуса русского языка. Что ж, посмотрим, чем ещё баловала Австро-Венгрия своих подданных. Быть может, это подскажет нам, что предпримет в дальнейшем киевская хунта…

Немедленно затем стали закрываться школы, в которых обучали русскому языку. Русины, не скрывающие своего происхождения, не принимались в учебные заведения или же изгонялись из них. У крестьян отбирали книги, в деревнях запрещали петь русские песни, а использование отчества расценивалось как признак неблагонадёжности.

А между тем, никакой из законов Австро-Венгрии не говорил о том, что принадлежность гражданина к той или иной национальности и выбор гражданином языка в качестве родного определяет государство. Не было закона, который запрещал бы говорить на том или ином языке. Конечно, ни у одного из народов, проживавших на территории Империи, не имелось по соседству такого могущественного собрата, как у русинов. И австрийские власти, опасаясь влияния и вмешательства России, уж и русский язык сочли – пользуясь современной терминологией – угрозой своей национальной безопасности. Русины, как, впрочем, и сегодня, упорно не желавшие отказываться ни от языка своего, ни от веры – другими словами, от того, на чём основывалось их национальное самостояние – стали заложниками политического противоборства Империй, с одной стороны, и притязаний «мазепинцев», с другой. Последние, оторвавшиеся от России да так и не ставшие ни поляками или мадьярами, ни католиками в полном смысле этого слова, являлись выразителями «всеукраинской идеи», в основе которой – признание малороссов самостоятельным, ничем не связанным с русскими, народом и принадлежность к греко-католической или православной, но непременно автокефальной, церкви. Другими же словами, отмежевание от России и Москвы всеми возможными способами. Кстати, нынешняя ситуация на Украине не представляет собой ничего нового или оригинального. Политтехнологи Австро-Венгрии были нисколько не глупее заокеанских, которые лишь используют опыт и наработки своих европейских коллег прошлого столетия.

«Всеукраинская идея» представляла собой не что иное, как нежелание отречься от Киева и наследия святого Владимира, дабы не утратить корни, собственную историю и самоидентификацию. А Россию, чтобы не иметь с ней ничего общего, проще всего объявить воровкой – мы-то, дескать, знаем, «кто мы и откуда пришли», а вот Россия пусть сама разбирается со своим сомнительным происхождением. Но в то же самое время «всеукраинская идея» – это непреодолимая тяга к «цивилизованному» католическому Западу, но тяга с оглядкой, сопровождаемая отчего-то лютой ненавистью к России и русофилам.