Нам идти дальше

Порадовало письмо от «Сони» (конспиративная кличка самарского искровского центра). Владимир Ильич предложил, чтобы деньги Кранихфельда были сохранены для нужд предстоящего съезда партии. О съезде Владимир Ильич теперь начинал поговаривать все чаще. Мартов и Засулич поддержали его предложение. Они тоже жили теперь ожиданием предстоящего съезда. Мартов не забывал шутки Блюменфельда о том, что на этом съезде «полетят пух и перья», и говорил:

— Пускай летят. Тем интереснее будет на съезде…

Владимир Ильич смеялся:

— Батенька мой, не всякая драка полезна. Но борьбы на съезде не избежать, это ясно. Все зависит от того, как мы поработаем этот год. Есть и добрые предзнаменования.

Среди социал-демократических комитетов России уже шло движение за признание «Искры» своим руководящим органом. Первой ласточкой был Орехово-Богородский комитет, уже заявивший об этом. Ожидались такие же вести из Москвы, Харькова, Ростова, Киева. Владимир Ильич видел в этом новый большой шаг к съезду.

Очень радовал Владимира Ильича размах рабочих демонстраций и забастовок этой весны. Они становились все более массовыми и внушительными. Как ни бешенствовала охранка, разгромленные социал-демократические комитеты и искровские группы возрождались заново, на смену одним агентам «Искры», попавшим за решетку, приходили новые добровольцы.

Репрессии после убийства министра внутренних дел Сипягина никого не испугали. Несмотря на весь героизм поступка Балмашева, которому наверняка грозила смерть через повешение, в социал-демократических кругах его выстрел не вызвал одобрения. Героизм одиночки уже не расценивался так высоко, как во времена «Народной воли». Влияние «Искры», выступавшей против террора, отрезвило многих. Балмашевым восхищались, но террор осуждали. Забастовка, демонстрация, баррикады — вот настоящие пути борьбы. К этому и звала «Искра».

Пришли наконец вести и из Белостока.

Конечно, безумием было устраивать партийный съезд в России среди разгула полицейских репрессий. Сорвалась и вторая попытка. Как Владимир Ильич и предвидел.

На окраине Белостока в маленьком домике собралось человек десять. «Экономисты» и бундовцы были тут в большинстве, но против воли «Искры» они не смогли пойти и согласились считать свое малолюдное конспиративное собрание не съездом, а конференцией.

Несколько дней совещались, спорили и, в конце концов, приняли точку зрения «Искры»: надо готовить съезд всерьез, а пока для этого избрать Организационный комитет.

Исходом белостокского совещания Владимир Ильич был доволен.

— Теперь воскликнем: «Король умер, да здравствует король!» — говорил он Надежде Константиновне в день, когда узнал об образовании Организационного комитета в Белостоке. — Наша задача взять всю подготовку съезда в свои руки.

Надежда Константиновна давно не видела его таким радостным.

Весь день он был занят хлопотами у Квелтча. Вел переговоры с этим английским издателем. Квелтч был убежденным социал-демократом, считал себя марксистом и очень тепло отнесся к русским сотоварищам, охотно взялся им помочь. Вечером Владимир Ильич и Надежда Константиновна, ободренные успешным ходом переговоров, засели за письма в Россию и чуть не до рассвета писали.

Будь здесь Елизавета Васильевна, она напомнила бы дочери, что у Владимира Ильича часто кружится голова от переутомления, что и ей самой, Наде, надо почаще отдыхать. Но Елизавета Васильевна была далеко. Ее пришлось временно оставить в одном из городов Германии.

Выезд из Германии редакции «Искры» был совершен в обстановке строгой конспирации. Сразу взять с собой Елизавету Васильевну не удалось.

Утром забежал Дейч. Узнав, что письма из России стали прибывать, он удовлетворенно говорил:

— Ну, вот видите. Вот и хорошо. И отлично!

Он только мешал, отвлекая Владимира Ильича от работы бесконечными расспросами о России. Он мало знал о ней, старик, слишком давно оторвался от жизни революционной работы, слишком долго сидел в Сибири. Выяснив точку зрения Владимира Ильича на события последних дней, в том числе и на выстрел Балмашева, о котором уже знали в Англии, Дейч еще спросил, как смотрит Владимир Ильич на текущее положение и знает ли он о крестьянских бунтах в ряде губерний России.

Владимир Ильич ответил, что он знает, читал о бунтах.

— Крестьянство тоже поднимается, а?

— Да, поднимается. Это очень важно. Я читал.

Похоже было на то, что Дейч считает Владимира Ильича больше всего аграрником, то есть теоретиком и знатоком сельского хозяйства и крестьянства в России. Владимир Ильич в самом деле великолепно все это знал. Его статью «Аграрная программа русской социал-демократии» недавно обсуждали в Цюрихе на совещании соредакторов «Искры» (там были все, кроме Владимира Ильича). Видимо, это блестящее знание русского крестьянства и создало у Дейча впечатление, что Владимир Ильич прежде всего аграрник.

Никто из плехановской группы так хорошо не знал крестьянство, им вообще мало занимались.