Нам нужна великая Россия. Избранные статьи и речи

Я упоминаю об этом только для того, чтобы вы могли учесть существующий до настоящего времени известный аристократизм местных землевладельцев, которые привыкли держать местное население под сильным экономическим гнётом и в экономической зависимости. (Голоса справа: верно!) В это-то время западнорусский народ и изобрёл про себя самого весьма унылую, весьма печальную поговорку: «Зробишь – пан бере, не зробишь – пан дере, нехай, кажу, нас вмисти чорт побере». (Смех и рукоплескания справа.) В это время пробудились у поляков все врождённые хорошие и дурные стремления; они проснулись, пробуждённые примирительной политикой Императора Александра Второго, политикой, которая, как и тридцать лет перед этим, окончилась вторым вооружённым восстанием.

Я не буду подробно останавливаться на тех, действительно суровых, крутых мерах, которые были применены к местному польскому населению, о которых болезненно говорить и о которых упоминал уже предыдущий оратор. Вы знаете все те ограничения и относительно польского языка, и относительно прав службы, и относительно прав землевладения, и относительно дворянского представительства, которые были в ту пору приняты и которые продержались до 1905 года, меры, которые, по странной иронии судьбы, были результатом великодушного порыва великодушнейшего из Монархов, Царя-освободителя.

Вот, господа, то исторические уроки, которые, я думаю, с достаточной яркостью указывают, что такое государство, как Россия, не может и не вправе безнаказанно отказываться от проведения своих исторических задач. (Рукоплескания и голоса справа и в центре: браво, великолепно!) Но, господа, исторические задачи забываются. В памяти у многих, однако, сохранились, я думаю, события последних лет. И действительно, любопытно проследить, каким образом реагировали на те потрясения, которые перенесла Россия в 1905 году и дальнейшие годы, влиятельные польские круги в Западной России.

Повторялась историческая возможность, дважды открывавшаяся уже при Императорах Александре Первом и Александре Втором. Ведь после указа 12 декабря 1904 года и воспоследовавшего в разъяснение этого указа Высочайше утверждённого положения Комитета министров от 1 мая 1905 года, о котором тут упоминалось, представлялась возможность польскому населению идти вместе, идти рука об руку с русскими по культурному пути, по спокойному государственному руслу.

Как же воспользовалась польская интеллигенция этой возможностью? Да так же, как и в первые два раза: сильным поднятием враждебного настроения по отношению ко всему русскому. (Голоса слева: неверно; голоса справа: верно; шум справа.) Случилось то, господа, что должно было случиться: каждый раз, когда слабеет в крае русская творческая сила, выдвигается и крепнет польская. Я не буду приводить вам особенно резких эпизодов из истории тех дней, резкие эпизоды ведь случались по всей России. Если я говорю на эту тему, то потому лишь, что она затронута была предыдущим оратором.

Повторяю, я никого не обвиняю, я рассказываю. В 1906 году и в последующие годы в Северо-Западном и Юго-Западном крае произошло приблизительно одно и то же: и духовенство, и интеллигенция старались то смутное брожение, которое проникло в народ, направить в национальное русло. В то время, как вы знаете, были попытки насильственно сменять всех православных сельских и волостных должностных лиц, изгоняли православных учителей из школ, предъявлялись повсеместно требования. Но особенно успешно поднять народные массы не удалось – движение, как и в прежние времена, сосредоточилось в интеллигенции и духовенстве.

В Северо-Западном крае в эту эпоху особенно заметную роль сыграл римско-католический епископ, барон Рооп. Деятельность его примечательна потому, что он, полунемец, полуполяк, человек по взглядам своим, по убеждениям спокойный, проживший долгое время в центре России, не может считаться прирождённым агитатором, он просто в силу обстоятельств, в силу необходимости и, я думаю, в смягчённой форме, вследствие своих качеств, явился олицетворением тех польских течений, которые господствовали в это время на Литве. Он должен был в угоду этим течениям даже смягчить свою аграрную политику, придать ей другие контуры, он должен был особенно сурово относиться к ксендзам литовской и белорусской национальности и заменять в литовских приходах этих ксендзов ксендзами-поляками.