Нам нужна великая Россия (СИ)

   - С двумя-тремя, Ваше высокопревосходительство. Они держат оборону. Говорят, загодя приказали пополнить запас огнеприпасов и провизии. Бог даст, несколько часов продержатся, - выдохнул сотрудник Министерства юстиции, неожиданно для себя назначенный связным между телефонной комнатой и премьером.

   - Часов? Это сами чины полиции сообщили? Или Вы от себя? - пронзительно взглянул прямо в глаза вестовому Столыпин.

   - Сами. Просят указать, что делать дальше. Архивы активно палят, чтобы не попали в чужие руки. Кто-то раздобыл цивильное. В случае чего будут прорываться. Вот, кажется, всё...

   Титулярный советник заволновался, принявшись рукой теребить лоб. На нём уже явственно проступили настоящие раны - след сильнейшего треволнения. Нервы чиновника были на пределе, немного спасало только спокойствие - внешнее - начальства. Но пройдёт время, и это же спокойствие само начнёт пугать.

   Столыпин кивнул, и на лицо его набежала тень. Из пяти отделений работали только два или три, значит, остальные покинуты или горят. Ни с одним из судов связаться не удалось. Значит, вокруг творится что-то невообразимое.

   Пётр Аркадьевич на негнущихся ногах подошёл к телефонному аппарату. Набрал номер штаба Петроградского округа. Чем там вообще занимается Хабалов? Его промедление смерти подобно!

   - Алло, барышня! Соедините с... - задумчиво (задумчивость та была напускной, - прикрыть волнение, охватившее Столыпина) произнёс в трубку Столыпин.

   В ответ - гробовое молчание.

   Столыпин покрутил ручку вызова.

   Молчание.

   Пётр Аркадьевич ещё энергичнее, едва не ломая, крутанул ручку.

   Молчание.

   Ставшая ненужной трубка легла на усики-держатели.

   - Значит, Большая Морская в их руках, - протянул Столыпин.

   На той улице располагалась городская телефонная станция. Молчание телефона могло означать или целенаправленное отключение, или обрыв линии. В тот момент премьер предположил самый худший вариант.

   - Следуйте за мной, - уже на ходу бросил титулярному советнику Столыпин.

   Молодой юрист-выпускник едва поспевал за ушедшим в собственные мысли Столыпиным. Внезапно он воскликнул:

   - Я скоро, Ваше Высокопревосходительство!..

   Премьер даже не остановился, не до того было. По голосу чувствовалось, что это не страх, но долг зовёт титулярного советника...

   Всех встречавшихся на его пути премьер останавливал и указывал идти за ним либо собирать товарищей в зале Государственного совета. В скором времени за Петром Аркадьевичем протянулся длинный шлейф из цивильных и полицейских мундиров, аксельбантов, "Владимиров" и "Анн", отчего в глазах запестрило. Лишь одного недоставало - винтовок и пулемётов.

   Едва Столыпин оказался у кресла председателя Совета - сейчас пустовавшего - замер и окинул взглядом собравшихся. Да, сейчас зал, вмещавший весь Государственный совет империи, казался полупустым. Чиновники по большей части разбежались, либо же просто не успели сюда придти. Кто-то, наверное, не захотел даже по указанию премьера покинуть свой пост, но это вряд ли!

   - Мои господа!

   Премьер вспомнил годы, когда он стоял за трибуной Государственной Думы. Сейчас от него требовалось то же самое: приободрить друзей и показать врагам, что голыми руками власть не взять. Ладно, даже с винтовкой и револьвером - и то не взять. И даже с пушкой.

   - Телефонная связь потеряна. Полицейские участки в осаде. Суды не отвечают. Уличные заводилы с каждой секундой становятся наглее. Ходят слухи, что вот-вот сюда подъедут бронеавтомобили с восставшими солдатами.

   По залу уже не шёпот гулял - настоящий гул. Господа служители империи, чья столица вот-вот заполыхает в пламени революции, ожидали предложения сдаться на милость Думе. Многие уже примеряли на себя мундиры в аппарате будущей власти. Но были и те, кто скорее пустил себе пулю в лоб, чем пошёл в слуги к Родзянке и компании. Получался каламбур: ум империи вот-вот мог потерять разум от страха.

   Внезапно Столыпин встал под императорским портретом и весь словно подался вперёд.

   - Но у нас есть долг перед Его Величеством и страной. Восстанию, ли, революции...

   В отличие от выступлений в Думе, речь эта складывалась тут же, прямо на ходу. Со стороны казалось, что слова премьеру даются легко: никому не было заметно капель пота, стекавших по вискам.

   - Мы должны противостоять так, как только можем. Здесь, во дворце, нам больше оставаться нельзя, он совершенно не приспособлен к бою. Значит, мы должны уходить...

   На мгновение Столыпин запнулся. Тяжкий выбор лёг на его плечи: приказом решить всё или предоставить чиновникам свободу в решении своей судьбы. Приказу они подчинятся, с радостью, что не надо ничего решать, привычные к верности начальству. Но дай им право на сомнения...

   Но она - судьба - сама решила за всех.

   - Пётр Аркадьевич! Пётр Аркадьевич! - влетел тот самый вестовой. От волнения он совсем позабыл про "Ваше Высокопревосходительство", и Столыпину это понравилось. - Пётр Аркадьевич!

   Лицо юриста сияло, возможно, впервые за много недель.

   - Пётр Аркадьевич! Кутепов! Кутепов! Кутепов! - зал государственного совета наполнился звуками этой незнакомой, неизвестной фамилии.