Нам здесь не место

Парень цыкает зубом, вздыхает, но все-таки идет к нам. Оттолкнув меня, он забрасывает руку Чико себе на плечо. Девушка подходит с другой стороны.

— Gracias, — шепчу я ей, когда мы начинаем свой путь в темноту.

Она молчит, а потом, через несколько минут, неожиданно говорит:

— Вы напоминаете мне моих младших братишек. Вы же братья?

— Да, — говорю я, и это ложь только наполовину.

— Я так и знала. Мои братишки в Сальвадоре остались. — Неожиданно ее голос становится тоскливым и виноватым.

— А у меня мама осталась, — делюсь с ней я. — В Гватемале.

— И у меня мама с папой, — говорит она. — Я не сказала им, что уезжаю…

— И я не сказал. Только письмо оставил.

Сердце наполняется стыдом и сожалениями. Мама не заслужила того, чтобы с ней попрощались письмом. Я снова нажимаю рукой на грудь, загоняя вглубь эти чувства.

В глазах девушки отражается лунный свет, но я вижу в них еще и точное отражение собственных чувств.

— Хватит болтать, — шепчет парень. — Мы не знаем, кто тут есть. Ясно только, что далеко от поезда уходить нельзя, — продолжает он. — Нужно будет залезть на него, как только он тронется.

Объяснять, что произойдет, если мы не успеем это сделать, ему незачем.

Мы замолкаем и идем дальше, волоча за собой Чико, пока парень не велит нам лечь в траву и вести себя тихо. Мы подчиняемся, потому что он, похоже, знает, что делает. Я каждые несколько минут поглядываю на Чико и всякий раз вижу, что глаза у него закрыты. Не знаю, дело в усталости или в травме головы, но спать сейчас нельзя, это точно.

— Проснись, Чико. — Я подталкиваю друга локтем. Его веки вздрагивают.

— Я не сплю, — шепчет он в ответ.

Вглядываясь туда, где стоит поезд, я пытаюсь понять, что там творится в темноте, но вижу только человеческие силуэты, мелькающие в свете фар трех машин. Отсюда это выглядит так, будто кого-то из ехавших на крыше заставили спуститься и выстроили в ряд. Сердце пускается в галоп, когда я вспоминаю истории о казненных, услышанные возле лавки дона Фели.

Я кошусь на Чико. Его глаза опять закрыты. Крошка слегка толкает его, а я говорю:

— Чико, не спи.

— Я не сплю, — громко отзывается он и чешет голову.

— А ну тихо! — командует парень.

Огоньки фонарей с крыш вагонов перемещаются обратно на землю. Думаю, оставшиеся наверху откупились от тех, кто остановил поезд. Через некоторое время я вижу, как стоящих в линию загоняют в машины. Потом машины разворачиваются и едут вдоль поезда в обратном направлении. По мере того как они приближаются к нам, их фары становятся все ярче, моторы ревут в ночной тишине, и вот наконец они миновали место, где мы притаились.

Я смотрю, как удаляются красные огоньки, становясь все меньше и тусклее, пока совсем не исчезают в ночи, и чувствую облегчение оттого, что тишину не разорвали звуки выстрелов. Но нервы все равно натянуты до предела, и я боюсь, что меня вырвет. Только на это нет времени.

— Теперь надо подобраться ближе к поезду, — произносит парень. — Он в любую минуту может поехать.

Когда мы начинаем поднимать Чико, он стонет и говорит:

— Я не сплю.

— Знаю, но теперь надо идти, — отвечаю я ему. — Давай, Чико. Двинулись.

Он пытается идти, но ему это по-прежнему не удается. Если бы не парень, не знаю, как бы мы справились.

Я и девушка поддерживаем Чико с одной стороны, парень — с другой. Крошка идет за нами, потирая челюсть. Одежда липнет к телу, от подмышек Чико воняет. Держа его за талию, я чувствую, как пот течет по голове, по лицу, заливает и обжигает глаза. Я вытираю лицо рубашкой Чико.

Состав, лязгнув, пробуждается к жизни.

— Быстро! — кричит парень. — Сейчас тронется.

Он прибавляет шагу, я бегу, чтобы поспеть за ним, но ноги Чико будто резиновые. Он упадет, если мы его отпустим. Приходится его тащить.

— Я не сплю, — с полузакрытыми глазами бормочет он.

— Еще чуть-чуть, — прошу его я.

Парень припускает быстрее, мы бежим, толкая и дергая Чико, который вскрикивает и стонет.

Поезд шипит и вздрагивает. Отовсюду возникают люди, они бегут мимо нас, а парень, который нам помогал, матерится и требует от своей подружки нас бросить. Но она не отпускает Чико. Карабкаясь на вагоны, люди поторапливают друг друга. Когда до товарняка остается всего пара метров, он свистит, содрогается, и его колеса приходят в движение.

Парень с руганью бежит быстрее. Крошка вырывается вперед, как-то разглядев в темноте, что дверь одного вагона чуть приоткрыта.

— Сюда! — кричит она, стараясь сильнее отодвинуть дверь. — Сюда!

Поезд еще не совсем проснулся, он пока едет медленно.

— Хватай его! — орет Крошке парень.

Она подменяет его возле Чико. Парень забирается в вагон, за считаные мгновения открыв дверь. Потом втягивает туда Чико, пока мы подталкиваем его снизу. Затем парень затаскивает свою девушку, за ней Крошку и наконец меня.

Теперь товарняк катится быстрее, но все новые люди замечают открытую грузовую дверь и лезут в нее вслед за нами. Их становится больше и больше — и вот вагон уже полностью забит. Некоторые пытаются спуститься сюда с крыши, но в проеме засели двое парней, которые гонят таких обратно: если станет слишком тесно, мы тут просто задохнемся.