Нам здесь жить

— Так вы на забор мой залезьте, оттуда его еще видно, — говорит Татьяна Васильевна. Замечает: — Вообще удачно получилось. Ветра не было, и искры на нас не несло. Повезло. А еще тут парень неместный приезжал на шашлыки, так он сообразил баллон газовый из горящего дома вынести.

На самом деле похоже, что жители окрестностей станции Чуприяновки считают этот сгоревший дом необходимой и не такой уж большой жертвой. Никто же не погиб. Но именно через неделю после того, как пожарная машина 40 минут стояла перед закрытыми путями, в Чуприяновку приехал сам заместитель губернатора Константин Зуев, и вопрос стал «оперативно решаться». И всего-то через три года здесь будет суперсовременный путепровод. Главное, чтобы за этот недолгий срок ни «скорая», ни пожарная никому не понадобились.

С полпятого до полшестого вечера мимо станции Чуприяновки идут аж четыре «Сапсана». И с 17.13 до 18.32 переезд перекрыт. Намертво.

В этот раз машин на переезде скопилось не то чтобы много — штук 30. Пара грузовых, остальные — легковушки. Семья везет из больницы бабушку, пара немолодых дачников пятый час добираются из Москвы, два друга едут из тверской пивной. Но никто не выскакивает из машины, сжав кулаки, и не кричит на мелькающие мимо «Сапсаны»: к тому, что неудачники, не успевшие проскочить, будут торчать в железных коробках полтора часа, тут уже привыкли.

Николай Васильевич Кутаев за четвертой сигаретой рассказывает, что обычно у какого-нибудь водителя не выдерживают нервы, и он загоняет машину на травянистый склон рядом с насыпью, а сам идет домой. Пешком, через рельсы. Но сегодня почти вся очередь — это дальние деревни. Ногами до них не дойдешь, и поэтому машины стоят смирно.

Окно дежурной по переезду забрано решеткой, дверь заперта. «Это если водители все же разбушуются, — поясняет дежурная Даша. — А я что, людей не понимаю? Сама со станции Кузьминка, попробуй доберись теперь до поста. Но я «Сапсаном» не управляю. Так, для внештатных ситуаций, ну и дополнительные шлагбаумы вручную поднять. Все остальное делает автоматика — дежурный в Твери дает сигнал, что прошел «Сапсан», и у меня блокируется электронное управление. Ни стрелку перевести, ничего. И даже если к ребенку «скорая», я не смогу пропустить. Да и ответственность такую не возьму». Даша объясняет, что тормозной путь «Сапсана» — 1650 метров: «А Чуприяновка стоит прямо на повороте, и «Сапсан» вылетает очень неожиданно. Он не успеет затормозить ни в каком случае».

Шлюз

213 км от Москвы, 437 км от Санкт-Петербурга

Станция Шлюз — это четыре одноэтажных кирпичных дома и перрон. Все. Деревня Лисьи Горы в двух километрах от станции не видна за пролеском, и кажется, что Шлюз абсолютно отрезан от мира. Впрочем, так оно и есть.

Теперь на станции Шлюз останавливается ровно одна электричка в сутки. 8.26, Бологое — Тверь, стоянка — 1 минута. А в сторону Бологое не останавливается вообще ничего. Но мимо ежедневно пролетают 22 электрички, 16 «Сапсанов» и десяток скорых.

— Мы действительно живем на обочине, — говорит Анна Чеславовна.

Анна Чеславовна Матижева (в девичестве — Сенке-вич) похожа на барыню с картин Кустодиева. Полная, дородная, руками не машет — водит. Чистокровная полька, в молодости и представить не могла, что ее занесет в такую глушь.

Она родилась в Белоруссии, в городе Лада. Вышла замуж за военного, в Феодосию — «обольстилась морем и звездами на погонах». Когда ее старшему сыну исполнилось 3, а младшему — год, ее «окончательно заела гордость». Забрала детей, поехала в Москву. Но до Москвы не доехала, осела в Шлюзе.

Эти четыре кирпичных строения называют «казармами». Что это такое на самом деле, не помнят даже старожилы. Когда Анна Чеславовна въехала в свою «казарму» — «самозахватом, узаконила потом», в крыше была дыра, а печку топили по-черному. «Первое время такими слезами тут выла. А сейчас ничего».

Сейчас действительно ничего. В доме Анны Чеславовны — пластиковые окна, три телевизора, стиральная машина, попугай, который говорит «одно ругательное и одно матерное слово». А еще есть баня, три кошки, две собаки, 12 кур, «из которых три петуха», сливовые деревья, грядки со свеклой, бобами и горохом и выкопанный прудик с карасями. Есть даже совсем роскошь — кирпичный туалет.

Анна Чеславовна работала обходчицей и «монтером путей обыкновенным». Отвечала за участок в три километра, но обходила и 15. «Шпалы меняла, рельсы меняла». Летом следила, чтобы не было «выброса пути»: на жаре рельсы расширяются, расходятся, и поезд может «слететь». В 2005-м вышел закон, «чтоб всех баб убрали с самой железки», и Анна Чеславовна перебралась на перрон. Работала на перронном контроле в Твери и контролером в поездах, но не хватало «жесткости». И Анна Чеславовна устроилась в 4-ю горбольницу Твери — развозила еду по хирургическому отделению…