Намаскар: здравствуй и прощай (заметки путевые о приключениях и мыслях, в Индии случившихся)

Сейчас, на веранде в городке Далхуси, мы читали уже не пересказы Вилли Майнка, но записи самого Марко Поло, и улыбаться должны были словам его. «Остров Цейлон поистине самый большой в свете <…>. Дует здесь сильный северный ветер, и бо́льшая часть острова от того потоплена, и стал он меньше, чем в старину. <…> Расскажем вам о делах этого острова. Есть тут царь, зовется он Сендемаин; народ – идолопоклонники и никому дани не платит. Ходят они нагишом и прикрывают одни срамные части. <…> Едят молоко, мясо и рис; есть тут и вино. <…> Люди тут немужественны, слабы и трусливы. Случится надобность, они нанимают воинов в других странах и у сарацин» {30} .

Сижу на стуле; передо мной – сумраком одетые горы. На столе – тарелки в объедках; в кружке ещё сохранился чай. Да, здесь впервые за три недели нашли мы чай настоящий – не от пыли в пакетиках сваренный. Нужно ли удивляться, что случилось это на Цейлоне?

В освежении пребываю я превосходном. Здесь для меня лучший климат открылся. Воздух чист, как вода байкальская, и так же холоден. Ветер мягок. Зелено всё, гористо. Отдыхаем телом и чувствами.

В ночь эту назначено нам с Олей восхождение пешее на гору Шрипаду [28] – на пик Адама (у подножия которого мы притулились). Для того мы потемну пойдём, чтобы рассвет увидеть с вершины. Хорошим ходом взойти должны за четыре часа (семь километров крутой тропы). Восход здесь назревает в шесть утра. Желая обезопасить себя от опозданий или спешки, мы задумали выйти в 1:30. Оля для сил новых ушла спать, я же спать не хочу – по бойкости настроения.

Далхуси – городок крохотный и сейчас пустой. Отелей в нём больше, чем жилых домов. Всё оттого, что зимой начинается сезон паломнический и тысячи буддистов, индуистов, почитателей Самана съезжаются сюда для восхождения на Шрипаду (о пике этом Марко Поло писал: «Есть тут очень высокая, крутая и скалистая гора. Взобраться на неё можно только вот как: привешаны к горе железные цепи, и пристроены они так, что по ним люди могут взбираться на гору. Говорят, на той горе – памятник Адама, нашего прародителя; сарацины же рассказывают, что тут могила Адама, а язычники – памятник Сергамона боркама [т. е. Будды Шакьямуни]» {31} ). Тогда суета здесь чрезвычайная бывает, и гостиницы полны; но сейчас – мертвенно тихо; мы тому рады.

В Далхуси соседство нам получилось от десятка белых туристов. Необычно это. Отвыкли от кожи белой. Русских нет. Больше всего – французов…

Сегодня я проснулся в 8 утра. Будить Олю не захотел – позволил ей спать ещё несколько часов для облегчения глазных болей.

Одевшись, вышел на улицы коломбийские, а там – к остановке. Наитеснейший 103-й автобус (до железнодорожного вокзала). Проезд – 4 рубля. Час в пробке. Движение в городе тяжёлое от узости всех дорог (двухполосные). Кондуктор одноглазый исхитрялся всякий раз выпрыгивать из автобуса и подолгу зазывать новых пассажиров.

На вокзале узнал я о неудобном маршруте поездов. В Далхуси нам добраться суждено было лишь к темноте глубокой или наутро следующего дня. Прямого пути железнодорожного нет; пересадка нужна в Хэттоне. Желал я настойчиво о скорейшем восхождении на пик Адама, пока луна – в совершенстве полноты. Кроме того, для ночной прогулки нужно было от дня силы сберечь. Так надумал я взять машину – прямиком в Далхуси. Идея эта обошлась в 3200 рублей.

В двенадцать, отобедав говядиной, выехали мы из Коломбо, и путь любопытен был без меры – останавливать машину часто приходилось для ближайшего рассмотрения интересностей.

Поначалу дорога (до Ависсавеллы) тяжёлой была, в неизменной запруженности. По обочине – заселённость тесная; дома низенькие, сараи каменные.

Монахи буддийские за кюветом стоят в ярко-оранжевых саронгах. Полицейские – в белых до плеча перчатках. Женщины – в кофточках, юбках. Мужчины – в брюках. От индийской одежды тут лишь белая (от банта до туфлей) форма школьников.

На Цейлоне в лицах больше азиатской раскосости, отчего (по чёрной коже) выдают ланкийцы нечто туземное. Люди тут здоровее телом и улыбкой (в сравнении с индийцами). Несравнимо больше людей толстых, высоких. И нет в глазах болезненности, онемения, красноты. Здоровые, живые горожане (в Индии найти их можно, но затёрты они толпой болезненной, слабой).

Вдоль дороги – заросли частые с гроздьями бананов, бамбуковые урочища, пальмовые перелески, сосны, дома, хижины, землянки, невысокие, искусной отделки особняки, ступы белые, статуи Будды (по которым он женственным видится и пухлым).

Из-за частых заторов машина едет неровно.

Здесь отметил я живость ланкийцев, которые от машины при гудке бегут, дёргаются, волнуются.

Дорога опустела, сузилась, когда мы свернули к Далхуси. Теперь не было и пятисот метров ровного пути, только петли – одна изогнутее другой. В таком болтании, с перепадом давления ехать пришлось 20 километров. Предчувствие тошноты (так же худо было нам несколько месяцев назад – на дороге от армянского Гориса до карабахского Степанакерта).