Намбандзин (СИ)

Кто-то утверждает, что в основе наших поступков лежат инстинкты, кто-то считает, что миром движут бабло и секс, у кого-то теории еще закрученней, а я за годы (или уже столетия⁈) скитаний по времени и странам пришел к выводу, что причины всех бед — любопытство и голимые понты. Нам бы остаться на своей позиции, где были хорошие шансы если не победить, то отбить охоту нападать на нас, но Токугава Иэясу, наслушавшись подбадривающих речей своих холуев и сгорая от любопытства, приказал двигаться вслед за, как он поверил, удирающим противником. Ускоренным маршем мы приперлись на плато Микатагахара — и увидели в дальней ее половине вражескую армию, построенную клином тупым острием в нашу сторону. Передняя часть была из тяжелой конницы. Одних только самураев у Такэды Хорунобо около трех с половиной тысяч. Между нами было почти ровное поле с редкими деревцами и кустами — идеальные условия для конной атаки. Мы имели дело с действительно умным, талантливым полководцем, который сумел сыграть на порывистости, недальновидности своего соперника.

Я предполагал, что нас атакуют сразу, сомнут не готовую к бою колонну, но Такэда Хорунобо не спешил. Наверное, хотел разгромить сразу всю нашу армию в «честном» сражении, а без понтов не готов.

Мы спешно построились. Стрелки под прикрытием асигару-яри заняли центр, остальные расположились на флангах, образовав загнутые к врагу крылья, чтобы ударить во фланги наступающим. Такой строй здесь называют «летящий журавль». У нас еще был мизерный шанс на победу, если бы клин попёр в атаку. Громкие выстрелы из аркебуз испугали, остановили и даже обратили бы в бегство лошадей, лишив врага основного преимущества. Видимо, Такэда Хорунобо уже хорошо знал, что такое огнестрельное оружие, поэтому не спешил вводить в бой сразу все силы. В нашу сторону выдвинулись несколько небольших отрядов конных лучников, которые обстреливали с безопасного расстояния. Как только у наших всадников сдавали нервы, бросались в атаку, враги сразу ретировались под защиту основных сил. Так повторялось несколько раз, пока Токугава Иэясу, наслушавшись недовольного ропота своих самураев, которые сочли врагов трусами и заранее победили их, не приказал коннице и пехоте на флангах идти в атаку.

Дальше было избиение великовозрастных, но младенцев по уровню умственных способностей, иначе бы не оказались в такой заднице. Самые сообразительные успели развернуться и драпануть. Они проносились мимо нашего правого фланга, сломя голову, причем и лошади тоже. Исчез с холмика и даймё Токугава Иэясу, я даже не заметил, когда. Он сидел там на раскладном стуле с железным веером в руке — и нету ни его, ни стула, ни веера! Мои подчиненные переводили взгляд с несущейся на них конницы на опустевший холмик, потом на меня, на удирающих соратников и опять на врага… Если бы и я струсил, помчались бы следом, но я сидел на лошади позади стрелков, стараясь изображать полную невозмутимость. Мол, ребята, всё путём, и не такие проблемы решали.

— Если побежите, конница догонит и перебьет всех! — громко напомнил им то, что повторял неоднократно во время тренировок, и дал задание, чтобы меньше думали о спасении своих шкур: — Поправить фитиль! — После чего слез с лошади и так же громко приказал Горо: — Отведи мою лошадь в тыл!

Приказ был интересен тем, что мы и были тылом, позади никого, если не считать удирающих по дороге соратников. Слуга правильно понял меня и отошел с конем метров на сто, на другой холмик, откуда было лучше видно поле боя, точнее, поле разгрома, чтобы, наверное, почувствовать себя даймё.

Конная лава неслась не прямо на нас, а стараясь обогнуть наш правый фланг. Даже в этом случае вид у нее был устрашающий. В первый раз такое зрелище доводит до дрожи в коленях и не только. Начиная со второго, тоже дрожишь, но не так заметно.

— Огонь! — скомандовал я.

Залп разорвал другие звуки, примял их. Несколько передних лошадей рухнули, другие упали, зацепившись за них, третьи встали на дыбы, скинув седоков, чтобы потом развернуться и ускакать, четвертые начали поворачивать сразу… Следующие залпы добавили убитых и раненых, как людей, так и животных, заставив остальных изменить намерения на прямо противоположные, как по замыслу, так и по исполнению. Мимо нас умудрились проскочить всего сотни две всадников, которые и погнались за удирающими по дороге.

Поняв, что первый навал отбит, я скомандовал отбой, а потом караколирование с отходом назад: передние, не выстрелив, уходили назад, а вслед за стрелками потихоньку отступали и копейщики. Враг не мешал, зализывал свои огнестрельные раны.