Намеренное зло

Матвей внутренне сжался и, перебрав в уме несколько вариантов ответа, вытолкнул через ком в горле, что у него-де все в порядке. Просто отравление и температура. Доктор кашлянул, достал из нагрудного кармана блокнот с прикрепленной к нему ручкой.

— Рвота? Понос?

Матвей так смутился, будто врач спросил, когда пациент сексом в последний раз занимался. Не найдя подходящих слов, он неопределенно кивнул.

— Поточнее? — продолжил наседать врач, держа ручку наготове. — Что именно вас беспокоило? И беспокоит до сих пор? Предполагаете, что могло послужить причиной отравления?

— Что поточнее? Какие причины?.. — пробормотал Матвей, приходя в смятение. К чему ему эти подробности? Чего он хочет на самом деле? Зло, что волшебник увидел в докторе, что-то замышляло. Его уродливые гримасы заставляли нервничать всё сильнее, хотя казалось, сильнее уже некуда. Матвею стало казаться, что вопросы врача имеют своей целью ужасное — заставить его рассказать о темноте. О том, что она сделала.

— Когда было? Есть ли в настоящий момент? Рассказывайте, что именно происходило с вами. С чего вы решили, что отравились.

Матвей тяжко вздохнул и замялся в очередной раз.

— Было, — выдавил он. — Все было. Сегодня. И голова разболелась. Поэтому с работы ушел, — закончил он, и услышал с привычным отвращением, как жалко это прозвучало. Как будто он оправдывался или прощения просил.

— Слабость? Температура?

Матвей пожал плечами. Тогда врач спросил:

— Градусник есть?

— Есть, — строгим голосом ответила мать и вышла за дверь, оставив сына наедине с врачом.

«Зачем ему градусник?» — вихрем закружились в голове Матвея опасения. — Что он собрался им делать?»

И надо бы ему уверить доктора, что все уже хорошо, и ему, Матвею, никакая помощь не требуется — только полный покой. Но слова почему-то застревали в горле, резали его ножом, сдавливали удавкой, но выходить наружу отказывались. В голове было пусто, и одновременно мысли разнообразные кружились, как стервятники над падалью. Темнота, вдруг вылезшая из уголка сознания, в котором пряталась, хихикала и провоцировала: «Ну же, давай. Я помогу. Ты уже один раз сделал это. Помнишь? Неужели тебе не понравилось? А мне — так очень. Неужели ты не ощутил себя всесильным? Ты искоренишь зло! Ты уже совершил великое дело! Ты ведь тоже это видишь, правда? Этот человечишка прогнил насквозь, он — зло, зло, гадость! Он подлежит немедленному уничтожению, и кто, как не ты, должен покончить с ним? Поверь мне, во второй раз будет куда увлекательнее!»

Матвея затошнило при воспоминании о том, как легко прервалась жизнь пожилой уборщицы. Волшебник вполне натурально икнул, зажал рот ладонью и выпучил глаза. Врач, склонившийся было к пациенту, моментально отпрянул и, порывшись в чемоданчике, натянул на лицо маску. Зло, принявшее личину попугая иссиня-черного цвета, выскочило из-за спины доктора и удобно устроилось у него на плече. Повернуло голову, зыркнуло черным глазом и хрипло что-то прокричало, захлопав крыльями. Матвей снова икнул — на этот раз от страха — и подался назад.

— Тошнота, значит, — пробормотал врач как-то так, что Матвей покрылся холодной испариной.

«Он точно знает! Он догадался! Надо срочно что-то предпринять! Иначе… иначе… иначе…»

В этот момент вошла Алевтина Григорьевна и сунула доктору в руки градусник.

— Что-нибудь еще?

— Нет, думаю, у вашего сына банальное отравление, как он и говорил. Но на всякий случай надо бы ему в поликлинику прийти, анализы сдать. Чтобы уж наверняка. А так… побольше пить, поменьше есть. Я ему таблетки пропишу, вы не поленитесь, до аптеки дойдите. Как улучшение окончательное наступит, так в поликлинику — милости прошу.

«Таблетки? — завыла сирена в голове Матвея, заискрила сине-красным нестерпимым светом, от которого хотелось зажмуриться. — Таблетки? Я не буду пить таблетки! Я от них умру! Таблетки — зло!»

— И на улице бывайте почаще — свежий воздух обладает поистине целебными свойствами. В людных местах появляться не советую — сейчас эпидемия бушует, грипп, хотя вроде не сезон. А у Матвея Корнеевича организм ослаблен, поэтому для него подхватить болезнь — раз плюнуть.

Сунув Матвею — не без сопротивления со стороны последнего — под мышку градусник, доктор настрочил рецепт на листке блокнота, и, выдрав его с корнем, вручил Алевтине Григорьевне.

— Вот. Не болейте.

Щелкнув замками чемоданчика, врач вышел за дверь, напрочь забыв, что пациент еще температуру не домерил. В воздухе остался легкий запах медикаментов. Матвей повел носом и скривился. Запах ему не понравился, но еще больше не понравилось то, что врач ушел так внезапно. Куда он направился? Докладывать начальству? Разоблачать Матвея?

Матвей попытался вынуть градусник, но мать прикрикнула:

— Куда? — и Матвей послушно вернул его на место.

Они помолчали.

— Матвей, — сказала мать.

— Да, мама.

— Что с тобой происходит?

— Со мной? — фальшиво удивился Матвей. — Со мной ничего. Говорю же — отравился.

— Не смей мне врать, — отчеканила мать. — С тобой твориться что-то неладное. Лучше расскажи сам.