Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

— Да, пасть от руки сына… Как это будет происходить? Что побудит его восстать против меня? Жажда власти станет в нём сильнее любви его отца к нему? Что-то обидит его? Или кто-то настроит его против меня? И как он пойдёт войной на меня? Я даже боюсь напрягать воображение, чтобы увидеть это всё…

— Тебя пугает только то, что произойдёт с тобой? — промолвила Гея. — А ты вообрази себе, что ждёт других богов, твоих детей и других, за которых ты в ответе. Подумай об этом. Подумай и о других.

Она развернулась к царю богов спиной и тяжёлой поступью своей поспешила прочь. Пальцы её сжались в кулаки, ногти впились в кожу ладоней.

— Я знаю, он этого так не оставит, — пробормотала она себе под нос. — Он, конечно, попытается что-то совершить против судьбы. Он не из тех, кто склоняется хотя бы перед судьбой. И этим ускорит её исполнение. И пусть это случится. Пусть. В этом мире будет меняться всё — и только я останусь неизменной. Только меня не коснутся никакие перемены, потому что это я основа основ, это я нужна всем, а мне — никто. И рано или поздно всё живое осознает, кто на самом Высшая Богиня, кто поистине достоин власти и от кого зависит — всё! Сын будет свергать отца до тех пор, пока всё не окажется в руках Великой Матери. Вот тогда все заплатят за мои унижения!

В памяти Геи всплыл её главный обидчик — сын-насильник Уран. Но подробности проживания с ним вспоминать не хотелось и богиня Земля постаралась вытряхнуть их, как мусор. Чтобы хоть немного унять накатившую могучую волну раздражения из-за них, она постаралась подумать о приятном: поднять из памяти тот день, когда ненавистный муж, наконец, превратился в евнуха и отстал от неё. И тут же всё оборвалось. После таких счастливых событий Уран умудрился напоследок унизить свою мать и жену.

Это случилось вскоре того, как отсечённый Кроносом фаллос Урана упал в море и, как бесноватый, начал взбивать вокруг себя розовую пену, словно совершая последнее совокупление. Вероятно, это и послужило появлению из этой странной пены того младенца женского пола, который просто сводил с ума Гею.

Уран, вроде бы, и не очень сожалел о потери мужественности. Он сразу сделался каким-то спокойным и умиротворённым и казалось, что его даже устраивало то, что ему больше не придётся существовать в напряжении от своей извечной непроходимой озабоченности.

И ещё он не мог натешится своим поскрёбышем, которого, как считал Гея, «выплюнуло» море. Он носился с девчонкой на руках и показывал её богам вод и лесов, повторяя одно и то же:

— Вот видите, какого красивого ребёнка родил я сам! Этого потому что я сделал это без участия Геи, а ведь Гея рожала только уродов, исключая, разумеется, меня самого! Смотрите, на что я один способен!

Гея слышала эти неосторожные слова бывшего мужа и это не добавляло покоя её изнурённому вечным раздражением разуму.

Досада разрасталась от того, что девчонка, отданная Ураном на воспитание богиням орам и харитам, подрастая, становилась всё красивее и красивее, как бы в пику самой Гее. И уже во взрослом состоянии превратилась не в какую-то там нимфу или другую богиньку с низших ступеней пантеона, а богиню любви — любви мощной, могучей, которой трудно противостоять не только смертным, но и богам…

Гея встряхнула копной разноцветных кудрявых волос, чтобы не думать о неприятном. Волосы её были совершенно необычного цвета, было трудно назвать его одним словом. Они казались то пепельно-серыми, то местами отливали рыжиной, то в них попадались чёрные пряди, то они имели цвет песка.

— Итак, я подожду, как развернутся дальнейшие события, — снова вслух проговорила она. — Ждать-то мне не привыкать. Вот только я вас всех пережду!

И события на самом деле бурными.

Зевс, с его деятельной и предприимчивой натурой, в отличие от бабушки Земли, не умел ждать. В его голове созрел план, как спасти собственную власть и устоявшийся в мире порядок, но, осознавая аморальность и жестокость этого, он терзался в мучительных сомнениях. Никакие Эринии, суровые богини угрызений совести не посмели бы тревожить громовержца, даже они предпочитали пойти на компромисс, чтобы не оказаться в Тартаре. Но у царя богов не молчала собственная внутренняя совесть. И он уговаривал её:

— Я обязан подумать о своих детях и о других богах! Я не могу допустить их гибели. Кто знает, что случится с ними после того, как я перестану править этим миром?

В тот же вечер того же дня Зевс, надев маску беспечности и весёлости совершил то, что совершил: он, как бы полушутя, попросил свою супругу Метиду продемонстрировать её способности превращаться в другие существа. И богиня, не ощущая подвоха превращалась то в одно животное, то в другое и, наконец, по совету мужа — в каплю воды… И тут же оказалась проглоченной им.